Биография майора ввс сергея мироненко. Мироненко сергей владимирович. — А их действительно нет

Эта история началась не вчера, и даже не позавчера.

Ещё в ноябре 2011 года мне на глаза попалось интервью с директором Государственного архива Российской Федерации д.и.н. Сергеем Владимировичем Мироненко, опубликованное в газете «Комсомольская правда» 7 июля 2011 года .

Данное интервью показалось мне недостойным занимающего высокую должность государственного чиновника и учёного-историка, о чём я посчитал нужным сообщить высшему руководству государства; в ту пору г-н Д.А.Медведев был Президентом России, а г-н В.В.Путин — Председателем Правительства.

Для полноты картины привожу своё письмо ещё раз.

Господину Президенту Российской Федерации
Дмитрию Анатольевичу Медведеву,
Господину Премьер-Министру Российской Федерации
Владимиру Владимировичу Путину
от гражданина Российской Федерации
Владимира Владимировича Самарина

Обращение.

7 июля 2011 года в газете «Комсомольская правда» было опубликовано интервью Ларисы Кафтан с директором Государственного архива Российской Федерации, доктором исторических наук Сергеем Мироненко (http://kp.ru/daily/25716.3/914287/).

В этом интервью он, в частности, сказал (ответ на четвёртый вопрос опубликованного текста): «Для советской власти было все равно, кто герой, кто не герой, вообще человек был ничто. Знаменитые слова советского полководца: «Надо технику спасать, а солдат бабы новых нарожают» — это про отношение к человеку. Поэтому не надо повторять исторические придумки советской власти и поклоняться несуществующим идолам, как и нельзя забывать настоящих героев. Ведь были настоящие герои, они-то и отстояли Москву, но до них тогда никому не было дела. Есть такое понятие, как историческая правда. Трактовки событий могут быть разными, но никогда мы не очистим правду от идеологических наслоений, если будем считать фактом придуманную в угоду правителям фантастику. Тогда это уже не история, не наука».

Удивило, что, приводя цитату некоего «советского полководца», господин Мироненко не назвал его имени, а ведь уделом учёного-историка является точность фактов. Собственно, в этом же своём ответе он говорит:

Я решил найти правду и установить факт — кто же этот безжалостный советский полководец, произнёсший процитированную господином Мироненко фразу, для чего воспользовался всей мощью Всемирной компьютерной сети Интернет, а именно поисковыми службами Google и Яндекс.

Однако все ссылки на данную фразу в том виде, как её процитировал господин Мироненко, ведут исключительно к… всё этому же интервью господина Мироненко «Комсомольской правде», к обсуждениям данного интервью или к другим попыткам выяснить её авторство, вызванным данным интервью.

Сделав условия поиска мягче, я обнаружил, что в Рунете (то есть в русскоязычной части Интернета) подобная фраза приписывается маршалу С.М.Будённому, который, будучи командующим Резервным фронтом (то есть в сентябре или октябре 1941 года), якобы сказал: «Мы их забросали пушечным мясом, чего солдат жалеть, бабы новых нарожают. А вот лошадей где взять?».

Звучит фраза лихо, однако ни малейшего указания на первоисточник ни один из приводящих её ресурсов не имеет. При этом я абсолютно уверен в том, что если бы такой источник существовал в действительности — найти столь убедительный пропагандистский козырь было бы совсем нетрудно.

Можно даже подумать, что первоисточником данной цитаты, несколько переосмысленным, является рассказ «Трибунал» Михаила Веллера (впервые опубликованный в «Огоньке» №24/4699 за 2001 г.):

«Будённый покрылся мелким бисером и зацарапал пером. Горький гулко прокашлялся в платок, высморкался и утёр слёзы:
— Голубчик, а вам солдатиков, зря перебитых, не жаль? С картечной пулей в животе на льду корчиться — это ведь не комильфо... в смысле не комфорт. Похуже петли-то. А ведь все русские люди, вчерашние крестьяне... вы же их обманули, они вам доверились.
— А нам, дворянам, только свой животик дорог. — Буденный обрадовался поводу оторваться от письма. — А солдатня, пушечное мясо, серая скотинка — это нам по хер дым, не колышет.
Жуков махнул рукой:
— Солдат вам бабы новых нарожают. Россия велика. Положил бы за дело — не жалко. Операция провалена бездарно. Преступно!»

Однако тут слова, посвящённые детородной обязанности многострадальных русских баб, вложены в уста нового исторического персонажа — маршала Г. К. Жукова.

О том, что эти слова говорил Жуков, народу авторитетно поведал Эдуард Володарский, автор сценария сериала «Штрафбат», в интервью Марку Дейчу, опубликованном в газете «Московский Комсомолец» № 1386 от 22 декабря 2001 г. (http://www.mk.ru/editions/daily/article/2004/11/26/99990-proryiv-shtrafbata.html):

«— В одном из ваших интервью вы назвали Жукова «мясником»...

— Это не я его так назвал. Так его называли солдаты — на фронте у Жукова была кличка: Мясник.

Почему-то все забывают об отношении Жукова к солдатам. Генерал Эйзенхауэр в своих воспоминаниях пишет, как он увидел под Потсдамом огромное поле, устланное трупами русских солдат. Выполняя приказ Жукова, они штурмовали город в лоб — под кинжальным огнем немцев. Вид этого поля поразил Эйзенхауэра. Ему стало не по себе, и он спросил Жукова (не дословно, но за смысл я ручаюсь):

«На черта вам сдался этот Потсдам? Зачем вы за него столько людей положили?»
В ответ Жуков улыбнулся и сказал (эти слова, воспроиз¬веденные Эйзенхауэром, я запомнил точно):

«Ничего, русские бабы еще нарожают».

Маршал Жуков обладал той жестокостью, которая издавна была характерной чертой русского генералитета. Лишь единицы берегли солдат. Суворов, Брусилов, Корнилов... Вот, пожалуй, и всё. Прочие солдат не жалели. И советские генералы были ничуть не лучше».

В книге Дуайта Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европу» упоминаются различные моменты, которые можно трактовать неоднозначно, но такой или подобной фразы, якобы услышанной будущим президентом США от Жукова, нет не только в русском переводе, но и в англоязычном оригинале.

Кроме того, Потсдам брал 1-й Украинский фронт по командованием И. С. Конева, город был окончательно взят 2 мая 1945 года. Жуков встречался с Эйзенхауэром в Берлине 7—8 мая перед подписанием Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, затем, действительно, в Потсдаме — на Конференции глав правительств СССР, США и Великобритании, которая проходила с 17 июля по 2 августа. Утверждаемое драматургом Володарским наличие в этот период под Потсдамом поля, на протяжении двух с половиной не самых холодных месяцев усеянного трупами русских солдат, заставляет лишь усомниться в его способности к здравомыслию, а иск о диффамации, как мне кажется, ему вполне могли бы предъявить как маршал Жуков, так и генерал армии Эйзенхауэр, будь они живы.

Что же до маршала Жукова, он, действительно, неоднократно выражал своё мнение по поводу потерь Красной Армии, и его подлинные цитаты легко найти во множестве опубликованных в бумажном и электронном виде документов. Вот, например, показательный фрагмент записи его переговоров, проведённых 7 марта 1942 г. с командующим 49-й армией генерал-лейтенантом И.Г.Захаркиным:

«Напрасно Вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя, воюют умением, а не жизнями людей».

Однако вернёмся к исследуемой фразе. Разброс имён тех, кто её «произносил», весьма велик. Так, генерал-полковник Д. Волкогонов в своём опусе «Триумф и трагедия» «подслушал» её у генералиссимуса Сталина.

А в книжке Александра Бушкова и Андрея Буровского «Россия, которой не было — 2. Русская Атлантида» приводится исторический анекдот, в котором её произносит генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев:

«Сохранилась история, одна из тех, в подлинности которой трудно быть уверенным. 1703 год, штурм Нарвы. Перед каждым проломом в стене — груды трупов — гвардейцев Петра. Многих Пётр знал лично, со многими был дружен. И Пётр заплакал, глядя на эти ещё тёплые груды мертвецов. Борис Петрович Шереметев подошёл сзади, положил руку на плечо царя. Пятидесятилетний приласкал тридцатилетнего. „Не плачь, государь! Что ты! Бабы новых нарожают! “».

Впрочем, некоторые считают, что эти слова сказал Петру I Александр Меншиков после боя со шведами, а некоторые — что их сказал сам Пётр Алексеевич перед Полтавской битвой.

В российско-германском фильме «Гардемарины-III» (1992) о том, что лошадей, которые стоят денег, надо отвести, а солдат бабы новых нарожают, говорит во время битвы при Гросс-Егерсдорфе генерал-фельдмаршал С.Ф.Апраксин. Это что же получается: сценаристы данного фильма (Н.Соротокина, Ю.Нагибин и С.Дружинина) осмелились вложить в уста благороднейшего дворянина фразу, якобы произнесённую через без малого 200 лет после изображённых в фильме событий рубакой-маршалом крестьянских кровей?

В Интернете также имеются «сведения», что один из вариантов исследуемой фразы произнёс Николай II, до исторически недавних времён именовавшийся «Кровавым», а ныне признанный «Страстотерпцем в сонме новомучеников и исповедников российских», узнав о цене Брусиловского прорыва. Впрочем, «говорили» её и его предшественники Александр II и Екатерина II, а также другие персонажи отечественной истории.

Нельзя также исключать, что фраза про «ещё нарожают» является «мировым достоянием». Уж очень ловко она придаёт звериный образ тем, в чьи уста её вкладывают.

Иногда авторство «крылатых фраз и выражений» удаётся установить достоверно; так, знаменитое выражение «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы» настолько талантливо вложено в уста И. В. Сталина писателем А. Н. Рыбаковым («Дети Арбата», 1987), что в его «сталинском» происхождении мало кто сомневается. Авторство же фразы про «бабы нарожают» установить не представляется возможным за отсутствием документальных источников. Приписывать её кому-либо из исторических персонажей — занятие для всевозможных «художников слова», писателей, драматургов, пропагандистов и публицистов, недостойное учёного-историка.

Всё найденное мной и изложенное выше позволяет категорически утверждать, что достоверных (документированных) свидетельств о том, что такую или подобную фразу произносил кто-либо из советских полководцев, не существует.

Следовательно, директор Государственного архива Российской Федерации, доктор исторических наук, профессор и кавалер ордена Почёта Сергей Мироненко в своём интервью публично солгал.

Господин Президент, господин Премьер-Министр!

Указом Президента Российской Федерации №1131 от 20 сентября 2010 года Сергей Мироненко награждён орденом Почёта «за большой вклад в сохранение документального наследия народов Российской Федерации и многолетнюю добросовестную работу». разумеется, Вам виднее, как он справляется с должностными обязанностями, однако вышеизложенное заставляет усомниться в его добросовестности как учёного.

Прошу Вас напомнить государственному чиновнику Сергею Мироненко его собственные слова:

«Трактовки событий могут быть разными, но никогда мы не очистим правду от идеологических наслоений, если будем считать фактом придуманную в угоду правителям фантастику. Тогда это уже не история, не наука».

Я далёк от мысли, что господин Мироненко озвучил придуманную им фантастику, чтобы угодить кому-то из Вас.

А потому обращаюсь к Вам с просьбой обязать господина Мироненко принести публичные извинения за свою публичную ложь, оскорбившую память всех погибших и умерших советских полководцев и достоинство немногих доживающих свой век, ложь, недостойную и недопустимую для титулованного учёного-историка (хотя этот вопрос относится скорее не к Вашей компетенции, а, скорее, к его чести и совести) и уж тем более для государственного чиновника.

Москва, 19 ноября 2011 г.

Данное открытое письмо было направлено мною адресатам через интернет-приёмные соответствующих сайтов, а также опубликовано и на моей странице в Фейсбуке .

Будучи человеком спокойным и выдержанным, я не подгонял события, пребывая в уверенности, что аппарат хотя бы одного из двух адресатов письмо моё должным образом обработает, оно возымеет какое-то действие и повлечёт какие-то последствия либо для господина Мироненко, либо для меня: ведь я прямо обвинил государственного чиновника во лжи; а ну как я не прав, а он — таки прав?

Кстати, то же самое интервью г-на Мироненко в части, касающейся подвига панфиловцев под Москвой, прокомментировал в своём открытом письме Маршал Советского Союза Д.Т.Язов. Текст его письма в полном виде был опубликован в «Советской России» (http://www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=588848).

Считаю уместным привести резолютивную часть письма уважаемого маршала:

Не нюхавший пороха «историк» Мироненко смеет называть мифом подвиг бойцов и командиров Панфиловской дивизии, потерявшей в боях под Москвой 9920 человек (3620 убитыми и 6300 ранеными) из 11 700, числившихся к началу сражения. К слову сказать, командующий 4-й немецкой танковой группы генерал полковник Э.Гепнер в одном из докладов командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Ф.Боку назвал панфиловцев «дикой дивизией, воюющей в нарушение всех уставов и правил ведения боя, солдаты которой не сдаются в плен, чрезвычайно фанатичны и не боятся смерти».

В боях под Москвой отдали свои жизни тысячи советских воинов. Среди них Герой Советского Союза генерал-майор И.В.Панфилов, 22 из 28 известных защитников разъезда Дубосеково и многие, многие другие. И в этом — историческая правда. Москву отстояли люди, многие из которых сложили головы в этой страшной битве, это не «фантастика», как утверждает С.Мироненко в беседе с корреспондентом уважаемой газеты, это правда, это горькая правда.

Я намеренно поставил слово «историк» перед фамилией С.Мироненко в кавычках, поскольку считаю, что человек, ненавидящий историю своей Родины, а, судя по публикации «Комсомольской правды», это именно так, вряд ли вправе именовать себя ученым-историком.

Шли недели, но ни от президентского ведомства, ни от премьерского никакой информации я не получал. 24 января 2012 года через интернет-приёмную Президента России я направил письмо-напоминание: так мол и так, понимаю, что были выборы в Госдуму и всё такое, но всё-таки хотелось бы получить ответ на письмо А26-13-715736, зарегистрированное вашей службой 21 ноября 2011 года.

В тот же день получил ответ. Ну, как ответ, смешную отписку: мол, в обращении отсутствуют данные для его рассмотрения. Указания номера, под которым зарегистрировано моё первоначальное обращение, было недостаточно. «Ну хорошо, — подумал я флегматично, — бывает, протеряли файл, винчестер размагнитился, распечатку кофием залили, пришлю ещё раз, я не гордый».

И послал. А потом ещё раз послал.

Потом случилась рокировка, Президентом снова стал г-н В.В.Путин, а г-н Д.А.Медведев перешёл в Председатели Правительства, и я направил своё обращение ещё раз.

Оживление началось в 2013 году. Сначала 8 февраля из Управления Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан и организаций мне впервые сообщили нечто относительно конструктивное, а именно то, что письмо моё, на сей раз получившее номер А26-13-17604671, в соответствии с компетенцией переслано в Министерство образования и науки. Правда, конструктивность оказалась очень сильно относительной, и ответа я, увы, так и не получил.

Зато 26 марта 2013 года я получил по электронной почте уведомление № 845-06-06 от 25.03.2013 (некоторое время спустя оно добралось до меня и в «живом», бумажном виде), на сей раз от Министерства Культуры РФ, в котором сообщалось, что в дело вступил аппарат Правительства, который переслал моё обращение им. Заместитель директора Департамента науки и образования — начальник отдела библиотек и архивов г-жа Т. Л. Манилова сообщала мне, что моя претензия переадресуется в Федеральное архивное агентство, от коего мне теперь следовало ожидать ответа.

Ответ Росархива не заставил себя ждать. Его мне отправили 4 апреля за номером Р/С-539. Содержание ответа, правда, свелось к худшей традиции, приписываемой почему-то исключительно советскому прошлому: направить жалобу или претензию именно тому чиновнику, на которого ты и жалуешься. Да, моё открытое письмо Федеральным архивным агентством было направлено директору Государственного архива Российской Федерации С. В. Мироненко для рассмотрения и ответа в мой адрес.

И тут машина исполнения Федерального закона от 2 мая 2006 г. № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» снова дала сбой, потому что

никакого ответа от гражданина С.В.Мироненко на свои обвинения и претензии в адрес гражданина С.В.Мироненко я не только в установленные законом сроки, но и по сию пору так и не получил.


Дело затихло, проблем и у меня, и у страны было навалом, и преследование одного отдельно взятого чиновного лжеца ушло из моего прицела. Как вдруг попадается мне новое интервью господина Мироненко, на сей раз опубликованное 20 апреля текущего, 2015 года в газете «Коммерсантъ» (http://kommersant.ru/doc/2712788#t186278547). И вот тут уже, извините, дошла гиря до полу, как говорится.

Считаю, что в год 70-летия великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне заслуженная награда просто обязана найти своего героя.

Если мой пост вам понравился, вы можете поблагодарить меня за мой труд .

— Сергей Владимирович, по мнению Ольги Васильевой — министра образования и науки и, что не менее важно для нашего разговора, профессионального историка, — без мифологизации прошлого обойтись нельзя: «У людей должен быть идеал, к которому нужно стремиться». И Васильева далеко не одинока в своем мнении. Как уверяют защитники «святых легенд», сомнения в их достоверности угрожают самой нашей историко-культурной идентичности. Как вы относитесь к таким доводам? Может быть, и впрямь не стоит будить лихо, вороша прошлое?

— Нашей историко-культурной идентичности в первую очередь угрожает вранье. Меня с детских лет учили: врать — это плохо. У нас что, не хватает людей, которые действительно отдали жизни за Родину? Но для сегодняшних мифотворцев вымысел важнее реальных человеческих судеб. Тем самым они, по сути, солидаризируются с бесчеловечной сталинской системой, для которой человек был ничто. Напомню слова маршала Ворошилова, приказывавшего в первую очередь спасать не людей, а технику: «Бабы новых нарожают». Огромное спасибо Министерству обороны, создавшему базу данных «Мемориал», в которой в открытом доступе находятся документы о погибших в ходе Великой Отечественной войны бойцах и командирах Красной Армии. Но в этой базе лишь те, чья судьба установлена. Судьба миллионов до сих пор остается неизвестной.

Фото: Дмитрий Лекай/Коммерсантъ

Государственный архив получает массу просьб со стороны людей, разыскивающих без вести пропавших близких и родственников, и ответить нам, как правило, ничего. Есть известный афоризм Суворова: война не закончена, пока не похоронен последний солдат. А у нас не захоронены миллионы! Однако поборников мифов, называющих себя патриотами, это, похоже, совершенно не волнует. Да, есть, слава богу, поисковые отряды. Но почему поиском и захоронением неупокоенных солдатских останков занимаются лишь отдельные энтузиасты? Почему нет специальной государственной программы? Словом, патриотизм, я убежден, состоит не в том, чтобы создавать мифы, а в том, чтобы искать настоящих героев, рассказывать о настоящих подвигах. Никогда не соглашусь с тем, что вранье может создать национальную идентичность.

— По утверждению ваших оппонентов, полной объективности в освещении вопросов прошлого добиться в принципе невозможно, поскольку история, говоря словами той же Васильевой, — «вещь субъективная».

— Не следует путать историю и пропаганду. Поверьте, я абсолютно серьезно считаю, что история — это наука. А цель науки — объективное знание. Да, как и во всякой науке, мы пока не всё знаем, не всё понимаем в нашем прошлом. Но мы стремимся к объективному пониманию. Сколько бы разные люди, облеченные властью, ни говорили о субъективности истории, в ней есть свои непреложные истины, есть белое и есть черное. Как говорится в пословице, черного кобеля не отмоешь добела. Иван Грозный, например, был и останется кровавым тираном. Об этом свидетельствуют и народная память, и исторические документы.

Ни один из великих русских историков — ни Карамзин, ни Соловьев, ни Ключевский, ни Платонов — не обошел своим вниманием преступления этого «великого государственного деятеля». Тем не менее мы видим, как ему ставится сегодня один памятник за другим. Раздаются даже предложения канонизировать Грозного. Человека, на чьей совести многие тысячи жертв, по чьему приказу был убит причисленный к лику святых митрополит Филипп! Ну, это уже настоящее мракобесие, других слов подобрать не могу. И для того чтобы противостоять этому мракобесию, необходимо точное историческое знание.

— Не могу не заметить, что тот спе-цифический интерес, который проявляют сегодня к историческим событиям наши государственные дамы и мужи, вполне подтверждает известный тезис Михаила Покровского: «История — это политика, опрокинутая в прошлое». Один из ваших высокопоставленных оппонентов так прямо и написал в своей широко цитируемой сегодня докторской диссертации: «Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда».

— Кто и как, собственно, взвешивает эти «национальные интересы»? Да и что это вообще такое? На мой взгляд, одним из главных национальных интересов любой страны является объективное знание своей истории. Что же касается приведенного вами высказывания Покровского, то это типично большевистский подход, от которого, я считал, мы давно отказались. Владимир Ильич Ленин, между прочим, и наличие всеобщей нравственности отрицал. Согласно его представлениям, это было классовым понятием: что хорошо для рабочего класса, что способствует делу революции, то и нравственно. Но это ведь не отменило общечеловеческую мораль — большевистский режим рухнул, а 10 заповедей остались. То же самое с историей. Это большая ошибка, что с ней можно обращаться как со служанкой. Рано или поздно она все расставит по своим местам.

— Как верно заметил Салтыков-Щедрин, у нас очень часто путают понятия «Отечество» и «ваше превосходительство».

— Он же назвал определенный сорт авторов «чего изволите». Я категорически против того, чтобы историки вставали в позу «чего изволите». К счастью, массовым это явление не стало. Намного больше других примеров. Никто, скажем, не может бросить камень в историков, составляющих ядро Российского исторического общества, в совете которого я имею честь состоять. Совсем недавно появилось Вольное историческое общество — тоже весьма интересный проект...

— Но есть еще и Российское военно-историческое общество во главе с министром культуры Мединским, яростно защищающее «правдивые легенды».

— Без комментариев. Но, в принципе, чем больше различных обществ, ставящих целью разобраться в нашей истории, тем лучше. Я готов полемизировать с кем угодно, лишь бы это был откровенный и открытый разговор. Без окриков, без попыток ввести «запретные зоны», без ограничения дискуссии какими-то «высшими национальными интересами». Не надо диктовать ученым, о чем им можно, а чем нельзя говорить.

— Если говорить о спорах, то, наверное, больше всего копий ломается сегодня вокруг событий Второй мировой, в том числе вокруг знаменитого боя у разъезда Дубосеково, в ходе которого, согласно канонической советской версии, 28 героев-панфиловцев ценой своей жизни уничтожили 18 танков противника. Вы придерживаетесь, как известно, иной версии...

— Да, но все, что хотел сказать, я уже сказал. На сайте Государственного архива Российской Федерации размещена справка-доклад главного военного прокурора СССР от 10 мая 1948 года. Это было честное и высокопрофессиональное расследование, к выводам которого я вряд ли могу что-то добавить. Пожалуйста, коллеги, читайте. И попробуйте опровергнуть хотя бы одно слово из этого документа.

— В какой мере исторические исследования сдерживаются сегодня очевидным государственным запросом на «славное прошлое»?

— Настоящая историческая наука продолжает развиваться, несмотря на все «запросы» и «заказы». Могу привести множество примеров этого.

— Тем не менее некоторое время назад вы сделали примечательное высказывание по поводу рассекреченных документов: «Может быть, историкам даже боязно заглянуть в эти бездны, потому что это приведет к новым открытиям и к необходимости пересмотра, переосмысления...»

— Я имел в виду конкретный пример — архив Сталина. Он давно рассекречен, но... У нас в архивах такой порядок: если дело выдается исследователю, в нем проявляется запись о том, что такой-то тогда-то с ним ознакомился. Так вот большинство дел из сталинского архива таких записей не имеют. То есть в них никто не заглядывал. И это далеко не единственный такой архив. В 1990-е годы у нас произошла настоящая архивная революция: рассекречены были миллионы дел по всей стране. Но историки, к сожалению, от этой революции сильно отстали.

Кстати, бытующее представление о том, что рассекречивание прекратилось, глубоко ошибочно. Да, оно замедлилось: создана очень сложная и затратная система снятия ограничительных грифов. Тем не менее этот процесс продолжается. Подтверждение этому — сборники, которые издает Федеральное архивное агентство. Назову лишь последние: «Генерал Власов: история предательства», «Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны», «СССР и польское военно-политическое подполье». Как видите, мы идем на публикацию документов по самым острым, самым дискуссионным темам.

— Чем все-таки можно объяснить то, что многие рассекреченные документы остаются невостребованными? Может быть, историки действительно не хотят связываться с чересчур скользкими темами?

— Вопрос не ко мне. Думаю, главная причина все-таки в трудоемкости работы с архивными материалами. Для того чтобы написать серьезный исторический труд, нужно несколько лет провести в архивах. Конечно, не все исследования связаны с архивными поисками, но, наверное, есть и такие коллеги, которые ищут более легких путей. По крайней мере, пока я не знаю о фактах, когда историки отказывались бы работать в архивах, боясь найти там что-то «страшное».

— Повод для опасений тем не менее имеется. Некоторое время назад в Уголовном кодексе появилась статья, карающая за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». Поскольку четких критериев «ложности» нет, криминальным при желании можно признать все, что не соответствует представлениям блюстителей закона о «славном прошлом». Что и происходит. Одного блогера осудили, к примеру, недавно за утверждения о военном сотрудничестве СССР и Третьего рейха. Вас это не смущает?

— Конечно, смущает. Такого не должно быть. Правда, нам разъяснили, что эта статья УК не относится к научным разработкам. Но вопросы, понятно, остаются.

— Многие документы, относящиеся к советскому периоду нашей истории, как вы уже сказали, утратили статус гостайны. Многие, но все-таки далеко не все. Что остается засекреченным?

— В основном это, конечно, документы спецслужб. Одной из важнейших наших государственных тайн являются имена информаторов нашей внешней разведки. Они становятся известными лишь в каких-то исключительных случаях. Так, мы знаем, что первая советская атомная бомба была сделана благодаря чертежам, переданным нам Клаусом Фуксом — немецким физиком, коммунистом, участником «Манхэттенского проекта». Он был разоблачен, достаточно долго просидел в британской тюрьме, но в конце концов освободился и окончил свои дни в Германской Демократической Республике. Вместе с тем есть масса случаев глупого, ничем не обоснованного засекречивания. Возьмем, например, перелет Чкалова через Северный полюс, документы о котором были открыты лишь несколько лет назад. Я внимательно прочитал их и, честно говоря, так до конца и не понял, какие государственные секреты в них содержались. Разве что тот факт, что в экипаже Чкалова никто не знал английского.

— А в чем здесь «криминал»?

— Ну, видимо, не ожидали, что они долетят. Представьте себе: воздушную границу Америки пересекает какой-то самолет, ему с земли радируют: «Эй, парень, ты кто?» А он не может ответить. Но это, подчеркиваю, лишь мои догадки. Никаких более опасных тайн в этих материалах я не обнаружил. Но чтобы рассекретить их, пришлось создавать целую межведомственную комиссию. И так каждый раз. Рассекречивание любого дела, к какому бы периоду нашей истории оно ни относилось, связано с множеством бюрократических процедур. И, что тоже немаловажно, с большими бюджетными расходами: привлекается огромное количество экспертов, труд которых, естественно, должен быть оплачен. Я не понимаю: мы что, такая богатая страна?

— Вы хотите изменить нынешний порядок?

— Да, я уже давно об этом говорю. Проблема в том, что у нас фактически не действует закон о государственной тайне, установивший 30-летний срок засекречивания сведений. По моему разумению, порядок должен быть прямо противоположным нынешнему: все документы за пределами 30-летнего срока объявляются открытыми за исключением тех, которые сохраняют признаки государственной тайны.

— Иными словами, вы предлагаете ввести презумпцию открытости архивов?

— Именно так. Вот сейчас у нас закачивается 2016 год. Значит, с первого января 2017 года по умолчанию объявляются открытыми все документы 1986 года. При этом ведомства, если они считают нужным, должны обосновать необходимость продления срока засекречивания тех или иных дел. Не успели обосновать — ничего не поделаешь.

— А сколько лет, интересно, самой старой нашей гостайне?

— Честно говоря, затрудняюсь ответить. Но могу сказать, что засекреченной, например, остается определенная часть архива ВЧК.

— Начиная с 1917 года?

— Начиная с 1917 года.

— Здорово. И засекреченными, насколько я понимаю, остаются не только информаторы внешней разведки, но и данные о «внутренних» помощниках — негласных секретных сотрудниках.

— Закон об оперативно-разыскной деятельности запрещает разглашать методы ведения спецопераций, а секретные сотрудники как раз относятся к таким методам. Поэтому да, эти данные, конечно же, засекречены.

— Приходилось слышать, что одним из главных лоббистов сохранения этих сведений в тайне является Русская православная церковь.

— Ничего не могу сказать по этому поводу. Хотя понимаю, на что вы намекаете. Но я, например, тоже считаю, что раскрывать эту информацию не следует. Конечно, когда в стране миллионы сексотов, как у нас в сталинские времена, — это безумие. Но вообще без негласных сотрудников спецслужбы обойтись, наверное, не могут. А кто будет сотрудничать со спецслужбами, которые разглашают имена своих агентов?

— То есть то, как поступила Германия с архивами Штази, — это не наш путь?

— В Восточной Германии, напомню, после присоединения к ФРГ была проведена люстрация. Для нас, как я понимаю, такой путь неприемлем.

— Есть какие-то закрытые архивы, с которыми вам самому хотелось бы ознакомиться? Что-то, что и для вас является тайной за семью печатями?

— Поскольку у меня первая степень допуска, я могу ознакомиться с любыми нашими секретными архивами. Так что у меня такой проблемы нет. Да если положить руку на сердце, думаю, нет такой проблемы и для других наших историков. Помнится, когда рухнул Советский Союз, было много криков: «Теперь-то мы узнаем нашу подлинную историю. Дайте только документы!» Но это абсолютно антиисторический подход. Невозможно с помощью одного или даже нескольких документов понять все наше прошлое. Это очень длительный процесс, требующий анализа огромного количества материалов. На сегодняшний день создана, я считаю, великолепная источниковая база, все основные архивы рассекречены. В том числе многие из тех, которые касаются наших отношений с другими странами. Архив Коминтерна, документы советской военной администрации в Германии, секретные протоколы пакта Молотова-Риббентропа, материалы Катынского дела — все это открыто.

— Ну, что касается Катынского дела, значительная его часть остается, насколько известно, засекреченной.

— Это документы современного следствия. Все документы, имеющие отношение к судьбе польских военнопленных 1939-1941 годов, рассекречены и переданы польской стороне.

— Но тогда вопрос: что же такое секретное содержится в материалах современного следствия?

— Да ничего нет.

— Перестраховываются?

— Конечно.

— Слышал, кстати, что разглашению в числе прочего не подлежат имена тех, кто в годы репрессий приводил приговоры в исполнение. Это так?

— Ну, во-первых, имена некоторых из них известны. Это, например, известный комендант НКВД Василий Блохин, на руках которого кровь многих тысяч людей. Но в принципе для истории, думаю, не так важно, был ли это Блохин, Иванов или Сидоров. Важно, кто создал и запустил машину террора. Основная ответственность за репрессии лежит, несомненно, на высшем руководстве страны. Главные палачи — Сталин и его окружение.

— Не спорю. Но, мне кажется, информация о том, кто именно нажимал на курок, тоже важна. Очень уж разительный контраст получается у нас с Германией, где находят и привлекают к ответственности 90-летних стариков, служивших бухгалтерами и кладовщиками в концлагерях. А у нас невиновны те, кто набивал трупами могильные рвы. Нет тут диссонанса?

— Сложный вопрос. Безусловно, диссонанс есть. Но у нас — в России, в Советском Союзе — не было своего Нюрнбергского трибунала. Следовательно, у нас нет основания для привлечения этих людей к ответственности.

— А вы как считаете, не помешал бы нам свой Нюрнберг?

— Считаю, нет, не помешал бы. Но вероятность этого, конечно, невелика. Об этом в числе прочего говорит судьба законопроекта, внесенного в Госдуму бывшим членом Совета Федерации Константином Добрыниным, — о преследовании за оправдание преступлений сталинизма. С тех пор прошло больше года, но что-то не вижу, чтобы этот закон обсуждался. Видимо, парламенту некогда заниматься такими вещами.

— Вернемся к загадкам прошлого. Темным пятном для историков остается тайная советская дипломатия периода начала войны. По воспоминаниям разведчика Павла Судоплатова, после первых разгромных поражений советское руководство начало прощупывать почву на предмет заключения с немцами «нового Брестского мира». И готово было, соответственно, пожертвовать частью территории страны. Намеки на это содержатся и в алармистских посланиях Сталина союзникам. Могут нас ждать какие-то архивные открытия в этой области?

— Мне неизвестны документы, которые бы подтверждали эту гипотезу. Не смог их найти и Лев Безыменский, поставивший эту проблему в нашей печати. Но вы правы: есть свидетельства о том, что Сталин вел разговоры о сепаратном мире со своим ближайшим окружением. На роль возможного посредника между Москвой и Берлином предлагался якобы болгарский царь Борис. Это действительно крайне интересная тема для историка. Но очень сложная для проникновения. Есть воспоминания, но где документы?

— А их действительно нет?

— Не могу с уверенностью сказать, что их нет. Во всяком случае, они до сих пор не всплывали. Не знаю, правда, ни одного историка, который бы сегодня специально занимался этим вопросом.

— Ну, это-то как раз понятно: тема по нынешним временам, мягко говоря, неудобная.

— Так могут считать только идиоты. К научным исследованиям, как я уже сказал, такого рода претензии предъявляться не могут. Хотя идиотов у нас, надо признать, много... Что же касается самой этой темы, то для меня ясно одно: вопрос «нового Брестского мира» действительно обсуждался. Это вполне очевидно. А вот что было дальше, каковы были пути реализации этой идеи и до какой стадии дошло дело — ответа пока нет.

— В общем, есть еще что исследовать в нашем прошлом.

— Совершенно верно. Мы еще очень далеки от полного понимания советской эпохи.

— И многие ее мифы, похоже, еще ждут своего разоблачения.

— Мне не нравится слово «разоблачение». Задача историка — разобраться в природе этих мифов, понять, какую роль они играли, зачем были нужны. Кстати, то, зачем они вдруг понадобились сегодня, — тоже очень интересный вопрос.

— Зачем они были нужны тогда — в общем-то, понятно. Это было технологией управления обществом. Но в отношении их востребованности в наши дни полной ясности пока действительно нет. У вас есть свое объяснение этому?

— Это вопрос к политологам, а я историк. Но вы правильно сказали: это инструмент управления обществом. Испытанный инструмент.

— На сайте Российского военно-исторического общества опубликована недавно любопытная статья, посвященная аресту одного бывшего министра. С весьма примечательным заголовком: «Новый 37-й: он вернулся совсем другим, качественно новым и более эффективным». Может быть, именно это является ответом: старые мифы берут на вооружение, дабы попытаться перекроить государство по лекалам, завещанным товарищем Сталиным?

— Думаю, вы правы. Некоторые представители правящей элиты, похоже, очень хотели бы этого. Но, к счастью, не вся власть.

— Думаете, не дойдет дело до нового «Краткого курса»?

— Уверен, что не дойдет. Как бы этого кому-то ни хотелось, Россия никогда не станет Советским Союзом. Возврата к прошлому нет. Но рецидивы каких-то элементов прошлого, да, возможны. Не могу не заметить, кстати, что являюсь специалистом по неудавшимся реформам Александра I, Николая I, Александра II... Работу, посвященную реформе 1861 года, я назвал «Великая, но неудачная»: если бы она удалась, не было бы сталинских колхозов. Почему Россия, ощущая необходимость кардинальных перемен, идя на эти перемены, постоянно откатывается назад? Вопрос, на который у меня пока нет ответа.

Научный руководитель Государственного архива Российской Федерации

Историк, доктор исторических наук, профессор.

В 1973 г. окончил исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова.
В 1978 г. в МГУ защитил кандидатскую диссертацию по теме: «Секретный комитет 1839-1842 гг. и указ об обязанных крестьянах».
В 1992 г. в Институте истории СССР АН СССР защитил докторскую диссертацию по теме: «Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в первой четверти XIX в.».
С 1977 г. младший научный сотрудник, затем старший научный сотрудник Института истории СССР АН СССР.
В 1991-1992 гг. заместитель директора Центра хранения современной документации (ЦХСД).

С мая 1992 г. директор ГА РФ.
С марта 2016 г. научный руководитель ГА РФ.

Член коллегии Федерального архивного агентства. Член Высшей аттестационной комиссии при Министерстве образования и науки РФ. Входит в состав Геральдического совета при Президенте Российской Федерации. Заведующий кафедрой истории России XIX - начала XX вв. исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Член редакционных советов журналов "Исторический архив", "Родина", "Военно-исторический журнал".

* * *

За многолетний добросовестный труд в архивных учреждениях Сергей Владимирович Мироненко награжден нагрудным знаком «Почетный архивист» (приказ Росархива от 23.02.2001 №45-лс).

В 2005 году за заслуги в деле защиты прав и свобод человека и гражданина (С.В.Мироненко - член редакционного совета издания «История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов. Собрание документов в семи томах») отмечен Почетным Знаком Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации.

За большой вклад в обеспечение единой государственной политики в области геральдики С.В.Мироненко имеет благодарность Президента Российской Федерации (распоряжение Президента РФ от 27.07.2007 № 419-РП).

Награжден знаком отличия "За заслуги в укреплении сотрудничества со Счетной палатой Российской Федерации" (приказ от 11.01.2010 №44-к) и почетной грамотой Министерства юстиции Российской Федерации (приказ от 07.09.2010 №1382-к).

За большой вклад в сохранение документального наследия народов Российской Федерации и многолетнюю добросовестную работу Указом Президента Российской Федерации от 20.09.2010 № 1131 директор Государственного архива Сергей Владимирович Мироненко награжден Орденом Почёта.

Библиография основных трудов Мироненко С.В.

Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале ХIХ в. / АН СССР, Ин-т истории СССР. - М.: Наука, 1989. Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины ХIХ столетия. - М.: Мысль, 1990.

Maylunas Andrei, Mironenko Sergei (eds), Galy, Darya (translator) (1997). A Lifelong Passion, Nicholas and Alexandra: Their Own Story. Doubleday. (Русск. изд.: Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь / пер. С.Житомирской. - М.: Прогресс, 1998. Декабристы: биографический справочник / изд. подгот. С.В.Мироненко. - М.: Наука, 1988.

Maylunas Andrei, Mironenko Sergei (eds), Galy, Darya (translator) (1997). A Lifelong Passion, Nicholas and Alexandra: Their Own Story. Doubleday. (Русск. изд.: Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. - М.: Прогресс, 1998.

Восстание декабристов: документы Т. 16. Журналы и докладные записки следственного комитета / АН СССР, ГАУ при СМ СССР, ЦГАОР; под ред. М.В.Нечкиной; подгот. текста, коммент. С.В.Мироненко. - М.: Наука, 1986. - (Материалы по истории восстания декабристов).

Восстание декабристов: документы Т. 17. Дела Верховного уголовного суда и Следственной комиссии / АН СССР, ГАУ при СМ СССР, ЦГАОР; под ред. М.В.Нечкиной; подгот. текста, коммент. С.В. Мироненко. - М.: Наука, 1986. - (Материалы по истории восстания декабристов).

Восстание декабристов: документы Т. 19, 21. Дела Верховного уголовного суда и Следственной комиссии / Росархив, ГА РФ; под ред. С.В. Мироненко. - М.: РОССПЭН, 2001-2008. - (Материалы по истории восстания декабристов).

Архив новейшей истории России. Серии «Каталоги», «Публикации» / Росархив, ГА РФ; под ред. В.А. Козлова, С.В.Мироненко. - М.; Новосибирск, 1999-2004.

[Государственный архив Российской Федерации]: путеводитель. Т. 1-6 / Росархив, ГА РФ; отв. ред. С.В.Мироненко. - М., 1994-2004. - (Русская архивная серия).

Государственный архив Российской Федерации: 10 лет работы (1992-2002): сборник статей / Росархив, ГА РФ; редкол.: С.В. Мироненко (отв. ред.) и др. - М.: РОССПЭН, 2002. - (Архив новейшей истории России. Сер. «Исследования»; т. 2).

История Государственного архива Российской Федерации: документы, статьи, воспоминания / М-во культуры РФ, Росархив, ГА РФ; отв. ред. С.В. Мироненко. - М.: РОССПЭН, 2010.

История сталинского ГУЛАГа (конец 1920-х-первая половина 1950-х годов): сборник документов. В 7 т. Т. 1, 7 / М-во культуры и массовых коммуникаций РФ, Росархив, ГА РФ, Гувер. ин-т войны, революции и мира; отв. ред.: С.В.Мироненко. - М.: РОССПЭН, 2004-2005.

История Отечества: люди, идеи, решения: Очерки истории России XIX- начала ХХ в. / сост. С.В.Мироненко. - М.: Политиздат, 1991.

Петр Андреевич Зайончковский: сборник статей и воспоминаний к столетию историка / МГУ им. М.В.Ломоносова; сост.: Л.Г.Захарова, С.В.Мироненко и др. - М.: РОССПЭН, 2008.

Пущин И.И. Сочинения и письма: в 2 т. / РАН; изд. подгот. М.П.Мироненко, С.В.Мироненко. - М.: Наука, 1999-2001.

58/10: Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953-1958: аннотированный каталог / Междунар. фонд «Демократия», Росархив, ГАРФ; под ред. В.А.Козлова, С.В.Мироненко. - М. : Междунар. фонд «Демократия», 1999. - (Россия. ХХ век: док.).

Переписка цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I, 1838-1839 / под ред. Л.Г.Захаровой, С.В.Мироненко. - М.: РОССПЭН, 2008. - (Бумаги Дома Романовых).

Дело Менделя Бейлиса: Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве / Рос. еврейс. конгресс, ГА РФ; редкол.: Т.Г. Голенпольский, С.В. Мироненко и др. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.

Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе, 1953-1982 гг.: Рассекреченные документы Верховного суда и Прокуратуры СССР / М-во культуры и массовых коммуникаций РФ, Росархив, ГА РФ; под ред. В.А. Козлова и С.В. Мироненко. - М.: Материк, 2005.

Мироненко С.В. Император Николай I // Российские самодержцы, 1801-1917. - М., 1993. - С. 91-158.

Считается, что работники библиотек, музеев и архивов - это хранители древности. С этим трудно поспорить, если учесть тот факт, что последние два десятка лет интерес к событиям, произошедшим несколько веков назад, вырос многократно. И пролить свет на многие тайны исторических эпох помогают архивы, благодаря которым картина прошлого становится максимально полной. Но существует ли в нашей стране человек, который является главным хранителем «секретов» отечественной истории. Безусловно, да. На протяжении последних двадцати четырех лет им был историк Мироненко Сергей Владимирович. Именно он заведовал Государственным архивом России. Являясь автором целого ряда научных монографий, посвященных историографии, за годы службы в статусе «главного архивариуса» он выработал собственную точку зрения на те или иные события прошлого, причем зачастую она имеет радикальный окрас.

Естественно, Мироненко Сергей Владимирович, считающий, например, что расстрел польских офицеров в Катыни организовали не фашистские захватчики, а советские «чекисты», подвергается яростной критике со стороны некоторых представителей общественности.

Так или иначе, но бывший архивариус страны не склонен менять своих взглядов на отечественную историю.

Биографическая справка

Мироненко Сергей Владимирович - уроженец города Москвы. Он появился на свет 4 марта 1951 года. Мать будущего ученого работала медиком, а отец, будучи военным пенсионером, увлекался историей и даже преподавал ее студентам. Интерес к этой науке у Сергея возник еще в подростковом возрасте. Он хотел изучать прошлое страны, причем его увлекал больше дореволюционный период России, в то время как углубляться в историю СССР юноша не хотел.

Годы учебы

Естественно, получив аттестат зрелости, Мироненко Сергей Владимирович подал документы на исторический факультет МГУ.

Поступить было непросто: предпочтение отдавалось отслужившим солдатам, представителям рабочего класса, абитуриентам с «профильными» рекомендациями… Сергей имел хорошие шансы на поступление, благодаря тому, что он имел на руках «золотую медаль», поэтому ему пришлось сдавать всего один экзамен - историю. И он его сдал на пять баллов. Поначалу учеба ему давалась с трудом: уровень знаний был совершенно иным, чем в школе, но спустя некоторое время Мироненко Сергей Владимирович, биография которого известна далеко не всем, втянулся в учебный процесс.

Карьера в науке

Получив диплом историка в 1973 году, молодой человек успешно сдает экзамены в аспирантуру. Окончив ее, Сергей Владимирович с трудом устраивается на работу в Институт истории СССР при Академии наук СССР. Дело в том, что ставок попросту не было. В стенах этого образовательного учреждения он знакомится с именитыми учеными, сделавшими огромный вклад в развитие отечественной историографии. После общения с ними Мироненко садится за кандидатскую, а после - за докторскую. Он успешно защищает обе диссертации. Кроме этого, он пишет научные монографии, публикации, статьи.

В частности, к ним относятся: «Декабристы. Биографический справочник», «Самодержавие и реформы», «Страницы тайной истории».

Уход из института

В начале 90-х Мироненко Сергей Владимирович, отзывы о котором носят противоречивый характер, уходит из «любимого» института истории. Как он сам потом скажет, ему просто стало скучно туда ходить. Нет, он не потерял интерес к науке, просто к тому моменту ушли из жизни видные ученые-историки, которые для него были настоящим «светочем». Да и начало нового десятилетия стало для Мироненко неким этапом переосмысления бытия.

Преподаватель и эксперт

Расставшись с институтом истории, ученый продолжал поддерживать связь с родным истфаком МГУ. Сергей Владимирович с удовольствием читал лекции студентам, а спустя некоторое время ему даже предложили заведовать кафедрой русской истории 19-20 веков.

В первой половине 90-х Мироненко был ведущим телевизионной передачи «Документы и судьбы» («ОРТ»), а в начале нулевых его пригласили в качестве эксперта в серию передач «Архивные данные» («РТР»).

На телеканале «Культура» он был ведущим проектов «Документальная история» и «Непростая история».

Архив

В 1992, когда в стране уже поменялась власть, Сергей Владимирович стал работать в архивной службе и в прошлом даже успел немного поработать в статусе сотрудника архива Общего отдела КПСС. Весной 1992-го он стал главным архивариусом страны. В этой должности он проработает вплоть до 2016 года. Некоторые склонны считать, что выпускник истфака СГУ мог бы и дальше работать в прежнем качестве, если бы не его одиозные взгляды на некоторые события прошлого.

Серге́й Влади́мирович Мироне́нко (род. 4 марта , Москва) - российский историк , доктор исторических наук (1992), профессор , в 1992-2016 годах директор Государственного архива Российской Федерации , действующий научный руководитель Госархива.

Биография

Женат на историке-архивисте Марии Павловне Мироненко (род. 1951) .

Педагогическая деятельность

Читает курсы на кафедре истории России XIX - начала XX веков исторического факультета МГУ:

• История России XIX - начала XX веков
• Власть и освободительное движение в России в первой четверти XIX века
• Российские императоры XIX - начала XX веков: личность и судьба

Награды

Основные публикации

• Декабристы: биографический справочник. М., 1988 (в соавт.)
• Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в первой четверти XIX в. М., 1989.
• Страницы тайной истории самодержавия: политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990.
• История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - нач. ХХ вв. М., 1991 (составитель)
• Государственный архив Российской Федерации: путеводитель. М., 1994-2004 гг., тт. 1-6 (отв. редактор)
• A Lifelong Passion. Nicholas and Alexandra. Their own Story. L., 1996 (в соавт.)
• Николай и Александра: любовь и жизнь. М., 1998 (в соавт. с А. Мейлунасом)
• Сочинения и письма И. И. Пущина. М., 1999-2001, тт. 1-2 (совм. с М. П. Мироненко)
• Восстание декабристов. Документы. Дела Верховного уголовного суда и Следственной комиссии. М., 2001 (редактор)
• Переписка наследника престола цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838-1839. М., 2007 (редактор)

Напишите отзыв о статье "Мироненко, Сергей Владимирович"

Примечания

1. Записал В. Нузов: . Журнал «Вестник» Online. - № 13 (350) (23.06.2004). Проверено 8 июля 2013. .
2. на сайте Российского военно-исторического общества
3. (рус.) . Интерфакс (22 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
4. (рус.) . Lenta.ru (30 июля 2015). Проверено 17 июня 2016.
5. Катусеева А. Ф. Чужая слава // Военно-исторический журнал. 1990. № 8-9).
6. (рус.) . Lenta.ru (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
7. (рус.) . Интерфакс (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
8. (рус.) . ТАСС (30 июля 2015). Проверено 17 июня 2016.
9. (рус.) . РБК (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
10. (рус.) . NEWSru.com (17 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
11. на сайте
16. (фр.)

Ссылки

• на сайте ГАРФ
• на сайте исторического факультета МГУ
• на сайте «ИСТИНА»
• (интервью сайту «Полит.ру »)

Это заготовка статьи об учёном -историке . Вы можете помочь проекту, дополнив её.

Отрывок, характеризующий Мироненко, Сергей Владимирович

– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L"Empereur! L"Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu"est ce qu"il a dit? Qu"est ce qu"il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.

Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.