Ли морг. Репортаж не для всех: предпоследняя остановка - морг. Мифы и смерть

Инструкция

В любом случае должно проводиться патологоанатомическое вскрытие в случае , если не оформляли отказ (отказ можно оформить, если смерть наступила после продолжительной болезни или естественного старения, а также, если покойный в завещании отказ от вскрытия). В случае скоропостижной или насильственной смерти, тело направляют на судебно-медицинскую экспертизу для проведения вскрытия. Если признаки насильственной смерти отсутствуют, тогда могут отправить в любой доступный морг.

Вскрытие тела проводится в морге на специальном столе с мойкой, рекомендуется проводить данную манипуляцию при дневном свете. Патологоанатом перед вскрытием должен внимательно ознакомиться с историей болезни, а в случае необходимости уточнить данные с лечащим врачом (он должен присутствовать на вскрытии). Начинают процедуру с наружного осмотра покойника, при этом особое внимание обращают на степень , наличие повреждений кожи, рубцов, ран, отеков, окраску кожных покровов, изменение конфигураций частей тела.

После основного секционного разреза покровов производят внутреннее исследование трупа. С помощью специальных инструментов вскрывается брюшная полость, обнажается вся грудина с прилежащими отделами ребер. Реберные хрящи перерезают у границы с костной частью, затем патологоанатом открывает грудную полость. После осмотра полости все внутренние органы извлекают и исследуют в определенном порядке. Чаще всего извлекают отдельно органы шеи и груди, затем комплекс органов пищеварения (отделив кишечник от брыжейки), мочеполовые органы (включая мочеточник, почки, предстательную железу, мочевой пузырь, матку с придатками и влагалищем).

Также применяют метод полной эвисцерации, когда внутренности извлекают одним комплексом, а затем исследуют их без разделения связей. Органы внимательно осматривают и взвешивают, разрезают, исследуют поверхность разреза, а также состояние полости полых органов, выводных протоков, слизистых оболочек. Изучаю состояние крупных кровеносных сосудов.

Производят вскрытие черепной коробки с помощью специальной пилы, происходит снятие скальпа. Из черепа извлекают мозги их на поднос к остальным органам. При необходимости вскрывают глазницы, придаточные пазухи и полость среднего уха, используя молоток, долото. Все внимательно изучается патологоанатомом, устанавливается причина возникновения смерти. Затем черепную коробку зашивают, кожу на лице натягивают, зашивают. Все внутренние органы складывают обратно в брюшную область, зашивают. Тело моют, при желании родственников бальзамируют и накладывают грим.

Усопшего одевают в погребальную одежду. Очень важно, чтобы наряд для похорон был чистым (в идеале это должны быть новые вещи). Женское тело облачают в платье или костюм с длинными рукавами, чулки или колготки, тапочки или туфли, повязывают светлый платок. Мужской погребальный наряд должен состоять из белья, светлой рубашки, костюма, галстука, туфель или тапочек. На покойном должен быть нательный крест. Тело умершего перекладывают в гроб, передают родственникам.

Алексей — человек спокойный, невозмутимый и удивить или напугать его очень сложно. Наш герой работает в морге и всеми самыми неприятными и страшными манипуляциями с трупами занимается именно он. Алексей согласился рассказать «Диалогу», каково ему проводить свое время в компании покойников, что делают в морге с телом человека, и отчего труп может «задышать» или даже взорваться.

«Тут я совсем не нервничаю — тишина гробовая»

Раньше я работал санитаром на «скорой», причем еще и в отделении реанимации, так что работа была очень «веселая», люди попадались разные: и кричащие, и вопящие, и с огнестрельными ранениями, и с приступами. В большом количестве таких впечатлений оказалось слишком, нервов я потерял там очень много. Устроился работать в морг. Тут я совсем не нервничаю — тишина стоит гробовая. Я считаю, живых бояться нужно, а мертвые ничего не сделают. Мне не страшно и не противно, как многие считают. Сначала было непривычно работать с мертвыми, а не с живыми. Первое время все делал аккуратно, медленно: боялся, наверное, сделать больно, — по привычке. Сейчас уже нормально все. Когда рука набита – намного быстрее получается. Знаю, что есть всякие анекдоты, шутки и стереотипы о том, как работники морга, ничего не боясь, могут бутерброд одной рукой прямо над трупом есть, а другой зашивать. Но это все бред. Такого стереотипного персонажа если за подобным делом увидят — уволят, и еще штраф взыщут большой за нарушение санитарных норм и врачебной этики.

«В самую первую смену в морге мне попалось сразу 11 покойников»

График очень удобный: с 3 часов дня до 9 утра. Хочешь больше денег – берешь больше смен. Успеваешь за это время всю работу сделать, покушать, душ принять, отдохнуть и своими делами заняться. За смену в основном или никого не бывает или трупа два-три. Правда, по закону подлости, в самую первую мою смену в морге попалось сразу 11 покойников. Наше патологоанатомическое отделение принимает умерших из нескольких поликлиник, но поток небольшой, а места много. А я бывал в таких моргах, где метр на метр темная комната, стоят саркофаги – найди сам среди них, где труп. Знаю, что есть и такие морги, где мест не хватает катастрофически, и покойники друг на друге лежат «валетом».

«Я испугался, когда у меня впервые женщина «задышала» на столе»

На работе, я, во-первых, делаю бальзамацию: либо полностью, либо только голова-руки, либо только голова. Отличаются они только суммой оплаты, и полностью обычно бальзамируют для дальних перевозок покойников в другие города. Обычно бальзамирую только руки-лицо, это видные места. Все тело при этом прокачивается анастамозами, и тоже медленнее разлагается, а ноги вообще в последнюю очередь гниют. Главное в этом деле – не перекачать глаза, иначе они будут раздувшиеся, выпученные и страшные. Во-вторых, я же произвожу вскрытие. В-третьих, трупы зашиваю. Есть особенность такая: когда иголка с ниткой проходят через кожу с маленькой жировой прослойкой, она скрипит и посвистывает — и в первое время было жутковато. А когда с каталки перекладываешь на стол крупных людей, больше ста килограмм, из легких выходит оставшийся воздух, и покойник «вздыхает». В первый раз я действительно напугался, когда у меня одна женщина так «задышала» на столе. Еще я мою и гримирую трупы, готовлю их к похоронам тоже я. Врач-патологоанатом, в отличии от меня, проводит у стола всего процентов 15 своего рабочего времени: изучает органы, историю болезни, проводит анализы.

«Одна женщина попросила положить мужу под подушку пачку «Беломора»»

Сам процесс работы с трупом строго поэтапен. Когда нужно определить, от чего умер человек – делается надрез от головы до паха, чтобы достать и проверить внутренние органы. Если полное вскрытие – язык вместе с гортанью вытаскиваются и изучаются. В последнюю очередь, если причин для смерти в органах тела не нашли, — вскрывают голову. Надрезаем кожу, снимаем скальп, затем циркулярной пилой открываем череп, извлекаем мозг, шинкуем его крупными кусочками. Мозг обратно в череп не возвращается, он кладется в грудную полость с другими органами. Голова при этом забивается тряпками или ватой. Я предпочитаю вату – она плотнее ложится. Сверху кладется ткань, и нужно сделать так, чтобы череп пружинил немного – чтобы при натягивании скальпа назад на череп – кожа растягивалась правильно, и голова смотрелась эстетично, без скосов. Важно вычерпать жидкости из всех полостей, чтобы труп не тек.

Дальше забивается рот — так, чтобы челюсть была сомкнута. Если покойник лежит без подголовника и рот не открывается – это идеально проделанная работа. Затем кладем назад в полость тела органокомплекс. Покойника зашиваем, моем, женщинам обязательно вымывать при этом волосы. Делаем маску из формалина, чтобы зафиксировать лицо, затем в пакет и в холодильник. Если нужно – гримируем покойника. Обычно используем театральный грим – крупнодисперсный, он плотнее ложится и хорошо закрывает все синяки. Но некоторые родственники привозят свою обычную косметику. Часто привозят одеколоны умерших, чтобы пахло, как при жизни человека. Одна женщина попросила мужу под подушку положить пачку сигарет «Беломор», потому что он их курить очень любил. У всех свои причуды и желания в этом вопросе.

«В 1990-ые нитки после зашивания трупа зубами перекусывали»

У нас безусловно очень строгое соблюдение гигиены. Это целый ритуал. Сначала ты надеваешь тканевый хирургический костюм, затем одноразовый халат, который сзади завязывается, потом одноразовый фартук, затем надевается перчатка, нарукавники, сверху вторая перчатка – если по нарукавнику жидкость начнет стекать – то она на кожу не попадет. Затем маска, шапочка и очки. Но очки надеваем не всегда – работаем аккуратно и ни к чему это. Обувь обязательно иметь непромокаемую. После работы тщательно все моешь и дезинфицируешь. А потом с себя стягиваешь весь этот «костюм», лямочки рвутся сзади, изнутри снимаешь перчатки, ничего не касаешься. Затем пошел — помылся, спиртом себя протер, и готов. Знаю, что в «лихие 90-ые» народ ничего не боялся, у них с гигиеной проще намного было. Они нитки после зашивания трупа зубами перекусывали. Я так не могу. У нас еще генеральные уборки раз в полгода проходят – после них можно хоть с пола есть.

«Безродный труп — трагедия для морга»

Если полиция находит безродный труп, например, бездомного, который умер прямо на улице и родственников у него нет, то его также привозят в морг. Но вообще безродный труп – это трагедия для морга. Они лежат очень долго, за ними никто не приезжает, а государство за свои деньги всех их хоронить не может и не будет. Бальзамация – процедура дорогостоящая, поэтому из своего кармана неизвестному человеку этого никто делать не будет. В общем, они начинают разлагаться, плохо пахнуть. Тогда их кладут в формалиновые ванны, а затем разрезают на части. В медицинских университетах существует кафедра нормальной анатомии, где нужны препараты для студентов. Вот таких безродных разрезанных туда как раз и отправляют, чтобы будущие медики учились и тренировались на конкретных образцах человеческого тела. Такая же судьба ждет тех, кто завещает свое тело или органы дня науки.

«Необычных инцидентов в работе предостаточно»

Несмотря на то, что работа тихая, необычных инцидентов тоже предостаточно. В те же «лихие 90-ые» был случай, когда после вскрытия и бальзамации в отделении лежало две бабушки, ну очень похожие между собой. Приехали родственники первой старушки, особо не посмотрели, и забрали одну из покойниц. А им свою бабушку нужно было в крематорий везти. Затем приехали другие родственники, смотрят: «Это не наша бабушка». Проверили бирку у трупа – и правда не та. Позвонили прошлой семье, забравшей чужую старушку – а ту бабушку, оказывается, уже сожгли. В общем, там настоящие бандитские разборки были, для ответственного за этих бабушек санитара как-то страшно все в результате закончилось.

Был случай, когда привезли в университет «поплавка» (утопленника — ИА «Диалог» ). Давление снаружи и внутри тела разное – внутри оно, соответственно, очень высокое. Труп был раздувшийся, а санитар не усмотрел. В общем, начали студенты его резать, дошли до живота – и случился «бабах». Это как шарик надутый иголкой проткнуть. Кишки на потолке, на преподавателе, на студентах — везде. Так что в этой работе много нюансов.

Текст и иллюстрации — Валерия Митрошенко / ИА «Диалог»

Конечно, слово "морг" далеко не из самых приятных в плане своего смысла. Однако оно имеет интересную историю появления, весьма часто всплывает в произведениях массовой культуры. Тем, кто все-таки решился узнать побольше об этом слове (или же аббревиатуре?), постараемся разложить его "по полочкам".

Аббревиатура "Морг"

Понятием "морг" именуют специальное здание или помещение при судмедэкспертных учреждениях, где происходит опознание, хранение, вскрытие и последующая выдача трупов для захоронения.

Слово "морг" - неофициальное, используемое только в разговорной речи специалистов. На сленге патологоанатомов "морг" - это аббревиатура, означающая В официальных медицинских документах такого растолкования нет. Более того, в них не встречается и само слово. При больницах процедура вскрытия тел покойных происходит в танатологических (патологоанатомических) залах, в учреждениях судебной медицинской экспертизы трупов.

Отсюда морги бывают двух разновидностей. Те, где проводится исследование умерших от заболеваний, называются патологоанатомическими. А те, где проводится экспертиза погибших насильственной смертью (либо есть хоть какие-то подозрения насчет этого, например, жалобы родственников покойного на ненадлежащее лечение), неопознанных тел, именуются судебно-медицинскими.

История понятия

Морг - аббревиатура или слово, имеющее французское происхождение. На лангедокском диалекте этого языка morga (morgue) означает не что иное, как "лицо", "место выставки лиц". Но какое это отношение имеет к патологоанатомическим залам?

Так именовалось помещение во французских тюрьмах, куда приводили новоиспеченных арестантов. Его обустраивали так, чтобы ничего не мешало охране всматриваться в лица осужденных до тех пор, пока изображение осужденных отпечатывалось в памяти как фотография. Затем морг сделали более универсальным. В отделении прямо-таки складывали трупы неизвестных, чтобы прохожие могли разглядеть их и, в случае чего, опознать.

Впервые такой морг появился в 1604 году в Гран-Шателе, он имел даже свое название: Basse-Geôle. Трупы обмывали и клали в погреб, чтобы как-то воспрепятствовать разложению. Над подземным моргом было широкое окно - для процедуры опознания. Все это нелегкое дело организовывалось госпитальными сестрами ордена Святой Екатерины.

Такой морг (аббревиатура современности к нему никак тогда не подходила) просуществовал до 1804 года. Затем его устройство решили сделать более гуманным.

Морг в России

Так как в XV-XVII вв. на территории Московского государства царил климат малого ледникового периода, в зимнее время было крайне затруднительно хоронить покойных - глубокий слой снега, застывшая, твердая, как камень, земля. Умерших обмывали, закутывали в белое полотно, обували их в красные башмаки и увозили в Божедом. Божий дом - помещение, выстроенное за пределами населенного пункта, морг (аббревиатура настоящего времени тоже не отражает его суть) в какой-то степени. Здесь стылые и от того твердые трупы просто складывали друг на друга. Весной же, когда земля начинала оттаивать, родственники забирали из Божедома тело покойного и предавали его земле.

Работа в морге

В современных патологоанатомических залах тела покойных хранятся в специальных камерах при температуре +2 градуса по шкале Цельсия. Именно такой температурный режим препятствует быстрому развитию процесса гниения. Личные вещи и одежда умершего или погибшего находятся в камерах хранения в том состоянии, в каком они поступили в танатологическое отделение. После проведения вскрытия трупа и установления причины смерти вещи покойного утилизируются, а тело выдается родственникам для кремирования или захоронения.

Таким образом, "морг" - аббревиатура и цельное слово одновременно, но используемое только в специфической разговорной речи.

Это - не образцово-показательное вскрытие, которые показывают в кинах, а типичное для провинциального морга, в котором нет даже холодильника (сломался несколько лет назад, новый так и не купили).

Вот - собственно, инструменты, в походном мешочке. В «походном» - потому что эксперт наш межрайонный, один на три или четыре района, по которым мотается раза два или три в неделю, в зависимости от объема происшествий. Из всего реквизита нам понадобятся, в основном, скальпель, пила, реберный нож и ложечка-ковшик (не знаю, как правильно по-научному ее назвать), и еще «распатор» - нечто, похожее на грабли с четырьмя загнутыми зубцами. Никаких циркулярных пил для крышки черепа нема. ГондуRussia, sir…

А вот - наш клиент: ноги вместе, руки вытянуты. За день до этого найден в своей постели посреди жуткого срача, с раной на голове. Это, чаще всего, ни о чем не говорит: у алкашей все время так - в квартире как будто дрались неделю, а хозяин выглядит, как будто дрались именно с ним. Обычное состояние и квартиры, и хозяина, так что - как говорится, «вскрытие покажет». Справедливости ради - скажу, что и «криминальные» трупы принадлежат преимущественно этому же контингенту.
(Кстати, если вы зашли на этот пост откуда-то из неизвестности, то, скорее всего, уже поняли, что здесь описано. Так что еще не поздно повернуть обратно. Я вас предупредил).

Этап первый - вскрытие черепа. От виска к виску скальпелем делается надрез, от которого на брови и на затылок распатором сдвигается кожа. Циники сразу вспомнят анекдот про Красную шапочку, которая носила свой головной убор из волчьей шкуры… эээ, мехом внутрь…

Распиливаем крышку черепа: надрезы от висков через лобную и теменную части. Должно образоваться чечевицеобразное отверстие. Крышка черепа снимается с помощью распатора, а к тому звуку, который при этом издается, я не могу привыкнуть до сих пор. К сожалению, не смог его конвертировать из внутреннего формата диктофона на мобиле в обычный wav, а то бы тоже выложил.

…вот что должно получиться в результате. На заднем плане видна пила, она делается из каких-то мягких сортов металла, и, чтобы ее не согнуло в процессе, там есть специальное «ребро жесткости» в виде согнутой пластины, которая фиксирует само лезвие пилы. Мягая наша пила тупится, к сожалению, быстро, и даже этот распил производился ею в тупом состоянии… На мозге следов черепно-мозговой травмы не оказалось, то есть, рана на голове - поверхностная. Следы гематомы выглядят на поверхности мозга как кровяные сгустки (да и сама гематома, собственно, и есть кровоизлияние в оболочку мозга). При черепно-мозговой травме смерть и наступает от сдавливания мозга гематомами. Ну, а поскольку ничего на мозге нету (красное пятно на снимке - просто помарка кровью), то мы его откладываем пока в сторону, и принимаемся за ливер.

…Производим надрез по центру грудной клетки, а затем, помогая скальпелем, раздвигаем кожу, подкожную жировую клетчатку и мышцы в стороны.

…Вынимаем кишечник и откладываем в сторонку.

Затем - ковшиком берем на анализ мочу из разрезанного мочевого пузыря. Циники, вероятно, сейчас вспомнят анекдот про официанта в ресторане с веревочкой, торчащей из ширинки, и «ложечкой» на поясе. Моча (а также кровь) идут экспертам-химикам, по содержанию в них алкоголя можно определить, злоупотреблял ли алкоголем подэкспертный перед смертью, и насколько зло он им употреблял.

Затем реберным ножом делаем надрезы ребер по обе стороны грудины, и извлекаем вырезанное. Доступ к легким открыт. Кстати, посередине грудной клетки на ребрах заметно красное пятно. Это - уже не помарка, в этом месте ребро может быть и сломано.

…А вот,собственно, и легкие - вместе с другими внутренними органами, кроме кишечника, который мы вынули раньше.

Вот так определяем, сломаны ли ребра - их просто надо отделить друг от друга и немного пошатать. То ребро, которое казалось сломанным, на самом деле, цело, там было просто кровоизлияние. А вот самое нижнее из тех, что видны на снимке, девятое - действительно, сломано. Оно чаще всего попадает под замес при драках или падениях.

А вот это (я специально попросил показать) - внутренняя стенка вскрытой аорты. Судя по ее идеальному состоянию, покойный был не дурак выпить. Сердечно-сосудистая система алкоголиков - всегда в отличном состоянии, и соответствующими заболеваниями они практически не болеют. Правда, на заключительных стадиях алкоголизма происходят какие-то изменения в сердце. На которое мы, кстати, сейчас и посмотрим…

…И убедимся, что в нашем случае алкоголизм далеко не зашел: оно тоже как у младенца. А выглядит так странно потому, что искромсано скальпелем: надо же повреждения искать телесные.

Теперь вскрываются почки…

…и печень. Вот печень подкачала: она неестественно светлая. Это - тоже признак алкоголизма: нормальная печень гораздо темнее, почти коричневая.

Вот это, кстати, та самая ложечка, которой забирали мочу на анализ.

А вот так - забирают уже кусочки внутренних органов. Они пойдут экспертам-гистологам. При гистологическом исследовании определяются повреждения органов и время наступления смерти - более точно, чем это можно сделать при вскрытии.

Теперь осталось только вернуть все, что брали, на прежнее место. В пределах погрешности, разумеется.

…И раскромсать-таки оставленный напоследок мозг. Он тоже чист, без кровоизлияний. Короче говоря, ничего фатального, кроме сломанного ребра и поверхностной раны на черепушке, не найдено. Первичный диагноз - алкогольная интоксикация. Гистологи, может быть, найдут что-то другое, но это будет минимум дней через десять (с поправкой на российские условия - через месяц: гистологи сидят в областном центре, куда пузырьки с анализами надо еще отвезти).

Если засунуть мозг на место, в череп, то в тепле голова начнет подтекать. Так что мозг идет в грудную клетку. Иногда туда же помещается и одежда усопшего, если место остается, чтобы грудная клетка не сильно проавливалась. Но не сейчас.

Ну все, осталось теперь только зашить покойного, и нашпиговать его формалином. Формалин закачивается обычным десятикубовым шприцем. Эту часть процесса я уже не снимал: некогда было.

Фоторепортаж и комментарии к нему предназначены исключительно для удовлетворения любопытства. Можно их также использовать как наглядное пособие в лекциях о вреде (или пользе) алкоголя, для избавления подростков от суицидальных настроений, консультации писателей-детективщиков, и тому подобного прочего.

конец

Сегодня на парах смотрели видео судебно-медицинского исследования трупа (в народе — вскрытия). Полтора часа.
После фильма, фотки как-то совсем не впечатляют.

Копирайт не стоит, т.к. не нашёл первоисточник.
Если авторство фотографий и текста принадлежат Вам — дайте знать.

"Меня снимать не надо!" — голос заведующей Республиканским патологоанатомическим бюро Валентины Пахман не предусматривал возражений. Как оказалось, "прыгать выше головы" она не любит и вообще, "каждый должен знать свое место". Но о своей профессии Валентина рассказывает охотно.

— Как вы попали на такое место? Я могу понять, когда девушка мечтает о работе терапевтом или педиатром. Но патологоанатом?!

— Девушка, которая мечтает вскрывать трупы, — это ненормальная девушка. Убегайте от таких прям на входе. Психически здоровый человек не хочет вскрывать трупы. Слава богу, у нас все пришли сюда случайно.
Некоторые работали в клинике, что-то не сложилось, и они пришли сюда. Я боялась распределения в регионы. Это было советское время, я была незамужем. В Баткен мне не хотелось. А патологоанатом мог остаться в городе. Я только поэтому сюда пришла. Никаких планов вскрывать трупы у меня не было. У меня был план один — задержаться в городе.

— А в первый раз было страшно? Я как-то наткнулась на блуждающее в Интернете видео "Лики смерти", до сих тошно.

— Вы рассматриваете нашу работу с того ракурса, что мы тут трупы вскрываем и это какой-то драйв. Для нас самое главное — это постановка диагноза. А те, кто думает иначе, долго у нас не задерживаются. Мы, специалисты, не готовы терпеть рядом людей, которых интересует не конечный диагноз, а процесс.
Когда я первое время заходила в морг, а там санитары надевали на покойника одежду, я пугалась. Ведь это покойник! Я привыкла их видеть голыми под простынями. Такими их привозили из реанимации. Это были трупы. Для меня труп и покойник — это разные вещи. Первый — это материал для работы. Второй — это умерший человек. Я к нему отношусь очень трепетно.

Нас готовили к такому состоянию планомерно. Сначала мы с этим трупом в университете проводили часы. Я приходила с учебы в девять вечера, а до этого 80 процентов времени я провела вместе с трупом. Училась по нему. Дайте мне его сейчас, спустя двадцать пять лет, и я его узнаю из тысячи. Он мне роднее многих. Я друзей могу не узнать, а тот труп я узнаю без труда.

— Вы кажетесь такой строгой и профессиональной. А бывает ли вам жалко людей?

— Конечно, очень часто. Мы более жалостливые люди, чем другие врачи. Иногда в интересах постановки правильного диагноза надо вскрыть руку или ногу. Мы очень неохотно на это идем.

— Что на работе вас удивило? Если, конечно, такое возможно…

— Удивляемся, когда находим необыкновенные проявления болезни. Например, поступил к нам мужчина. При жизни врачи ему поставили флегмону бедра нижней конечности. Таскали по всем больницам. Вот так он к нам, в морг, и приехал с неуточненным диагнозом.

Вскрыли. Оказалось, что у него была язва желудка, которая обычно вызывает перитонит. Это излечимо, просто в таких случаях нужна операция. Но у этого человека была такая мощная защитная реакция организма, что брюшина прикрыла язву и пища через свищ поступала забрюшинно. Оттуда — до малого таза, где воспалились фасции мышц и артерии, уходящие в нижнюю конечность, а дальше — флегмона. В забрюшинном пространстве мы нашли остатки пищи. Такое я увидела первый и, полагаю, последний раз в жизни. Связь ноги с желудком не поставил ни один врач. Трудно их в этом винить.

— Поступал ли к вам человек, которого вам было особенно жалко?

— Да. К нам привезли женщину, которая умерла при родах. У нее был порок сердца. В родах ее состояние ухудшилось настолько, что спасти ее не удалось. А ребенок родился вполне здоровым. От врачей мы узнали, что ей все — ВСЕ! — говорили, что нельзя беременеть. И она не могла долго зачать ребенка. Она лечилась, ходила по всем врачам и добилась своей беременности. Добилась своего и умерла. Мне было жалко эту женщину. Жалко потому, что она мечтала увидеть своего ребенка и не увидела его.

— Это нормальное свойство человеческой психики — сопереживать. А при вашей работе никаких нервов не хватит. Сплошное горе. Как вы с родственниками покойника разговариваете?

— Искреннее сожаление об умершем вызывает сочувствие. Но вы не представляете, насколько это редко встречается. Обычно люди демонстрируют что-то еще, помимо горя, — корысть, злость на врачей.

СТОЛ ДЛЯ ВСКРЫТИЯ ТРУПА В МОРГЕ

Наверное, истинно скорбящий остается дома. В морг ведь не все родственники приходят. Наверняка есть кто-то, кто плачет в углу. Я их просто не вижу. Может, поэтому у меня извращенное представление о человеческом горе.

— В 2006 году вышел закон, согласно которому родственники людей, умерших в больнице, могут забрать их домой без вскрытия. И какой эффект от него?

— Мы все из-за этого закона проигрываем. Врач должен видеть результаты своей работы. Даже сантехник должен знать, потекла ли труба после его починки или нет. А врач - тем более. А тут у медиков включается естественная человеческая реакция: какая разница, как лечить, если все равно закопают?

От этого падает качество медицинского обслуживания населения. И падение стало очень заметно по сравнению с тем временем, когда вскрывали всех стопроцентно.
Сейчас вскрывается лишь каждый десятый труп. Не хочу говорить конкретные названия клиник, но есть у нас одна больница, которая из всех вскрытых в прошлом году дала сто процентов расхождений. То есть каждый вскрытый умер не от того диагноза, который поставили врачи!
Ложась в больницу, вы не знаете, насколько добросовестный или грамотный ваш врач. И у вас нет механизмов, чтобы заставить его хорошо выполнять свою работу. Крики не помогут. Взятки его умнее не сделают. Вы ему хоть сколько денег дайте, ему результат не-ин-те-ре-сен. И это плохо для здравоохранения страны.

— Неужели родственники не понимают, насколько это важно? Или им даже никто об этом не говорит?

— Теоретически я имею право уговорить родственников на вскрытие. Практически это не удается никогда. Знаете, что они мне говорят, когда я эту пламенную речь произношу?
Каждый мне произносит одну и ту же фразу: "Давайте вы мне отдадите без вскрытия, а работать на здравоохранение начнете после меня". Из-за того что точно так же говорили все до него, у нас такой результат. Из-за того, что предыдущие двести человек мне сказали точно такую же фразу.

ГИСТОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ТКАНИ

Забирая тело без вскрытия, вы убиваете кого-то живого, того, кто придет в клинику завтра или послезавтра. Может, доктора бы вынесли урок и спасли бы кого-то. Но никому это неинтересно.

— А как родственники объясняют свое нежелание докопаться до истины?

— Аргументы разные. Он уже намучился при жизни. У нас по мусульманским законам вскрывать нельзя. Что уже изменишь… Да, может, ты своего внука в будущем спасешь! Но это никого не интересует. Я за все это время уговорила человека два. Считайте, никого.

— Может, они боятся, что вы какой-нибудь орган заберете?

— Мы пускаем на вскрытие посторонних. Но для родственников это, конечно, нежелательно, потому что видеть родного человека в таком виде очень больно.
Но мы готовы пустить любого представителя, знакомых врачей, любого, кто бы следил за тем, что мы делаем. Были случаи, когда люди просились присутствовать на вскрытии. Мы никому не отказываем.

— А правда, что есть некий черный рынок: органы умершего работники морга перепродают?

— Органы умершего человека? Зачем?

— Живым пересадить… Почки, там, печень…

— Вы знаете, что такое пересадка органов? Их надо изымать тогда, когда еще бьется сердце. Или хотя бы когда оно остановилось две минуты назад. В морге пересадка органов? Где нестерильно? Где покойник пролежал несколько часов? В клетках большинства органов происходят необратимые изменения уже через 20 минут после остановки сердца. Через два часа после смерти это, по понятиям трансплантологов, уже гнилой материал.

Спустя такое время ни о какой пересадке речи идти уже не может. Кто эти органы купит? Кому нужен этот ливер?
Мы же не только вскрываем. Дело в том, что к нам привозят вырезанные органы живых людей, мы проводим прижизненное их гистологическое исследование. Нам эти органы тазами привозят. У нас внизу в морге есть холодильник, там хранятся тонны биоотходов. Мы замучились их хоронить. В год мы утилизируем более тридцати тонн биоотходов из одного только Бишкека. И вы говорите, что мы изымаем их еще и из трупов?

— Тогда перейдем к еще одной городской легенде. В народе говорят, что у морга постоянно обитают гадалки, которые за деньги скупают у санитаров вещи, снятые с покойников, и воду, которой их обмывали…

— Это вообще какой-то бред. Честно? Обмывают… Вы бы видели, как обмывают трупы! Берут шланг. Поливают. Все это в городскую канализацию слилось, и все. Какая там водичка с него?! Не надо к моргу подходить, любая гадалка может залезть в городскую канализацию, все это там.

— Давайте затронем еще один миф: правда ли, что для вас, патологоанатомов, отобедать в морге — это нормально

— Такого нет, мы этого не делаем. Мы нормальные люди. У нас кабинет есть, где мы едим. Но если на спор, например за сто долларов, — я отобедаю там хоть прямо сейчас.

— Вот мне иногда лень отрываться от производства, и я прямо за компьютером ем. Может, у вас такая же ситуация… Просто, чтобы не отрываться от работы.

— Когда я была студенткой и нужно было много времени проводить возле трупа, я ела возле него. Но это не бравада. У нас был строгий преподаватель, перемена — всего 15 минут, а ты умираешь от голода. Побежишь в этот ларек вонючий, а там только пирожки за двадцать копеек.

ИНТЕРВЬЮ С ПАТОЛОГОАНАТОМОМ ВАЛЕНТИНОЙ ПАХМАН

Ты его хватаешь и бежишь, потому что тебе надо его съесть и вспомнить, где находится селезеночная артерия, одновременно. Поэтому и приходилось жевать этот пирожок, стоя у трупа. Но в этом не было ничего экстравагантного. Так делали почти все.

— А к запаху вы как привыкали?

— У нас нет запахов. Тело пахнет человеком. Он два часа назад лежал в реанимации. Разница заключается лишь в том, что тогда он дышал, а сейчас нет. В клинике похуже запахи. А у нас все чистенько, на вид почти стерильно.

— Насколько я знаю, патологоанатомам даже не рекомендуется надевать маски, ведь запахи тоже могут многое сказать о болезни. Вам не страшно подцепить какую-нибудь инфекцию?

— Что за чушь? Мы можем одеть маску! Просто этого не делаем — в ней трудно дышать.

— А как же все эти микробы?

— А те врачи, что еще пару часов назад с ним разговаривали, они не рисковали подцепить эту инфекцию?
Вообще, врачебная специальность — грязная априори. Если я начну страдать фобиями, то не смогу работать. Представляете, я буду бояться инфекций в морге. Какая-то непродуктивная фобия, не находите? Придется менять профессию.

— Насколько я знаю, сейчас вы испытываете серьезный дефицит кадров. Почему к вам не хотят идти молодые специалисты?

— Да потому, что зарплаты маленькие, а учиться долго. Еще пять лет после окончания вуза нужно тут заниматься, прежде чем сможешь что-то делать.

Вскрыть труп-то нетрудно. А вот поставить диагноз, все эти болезни выучить… Даже хирурги делятся на узкоспециализированных. Нет таких хирургов, которые могут все. Есть сосудистый хирург, есть глазной, есть пульмонологи или общего профиля. Мы должны знать все. Это огромный объем информации.
Я работаю 20 лет и все равно встречаю сложное, незнакомое. Иногда и я вынуждена бегать к более опытным коллегам. И мне не лень, и мне не стыдно. А вдруг он видел, вдруг поможет? Бывает, мы все вместе пучим глаза в микроскоп, и никто такого не видел. И тогда начинается коллективная постановка диагноза.

— Если бы у вас была возможность отмотать все назад, вы бы поменяли свою жизнь? Предпочли бы что-то другое?

— Я бы ничего не хотела изменить. Мне повезло. Я нашла свою специальность.