Правдиной виктор александрович брат татьяны. Трогательный и настоящий, защитник родины и лучший мужчина зиновий гердт. — А у вас есть любимая роль мужа

Татьяна Правдина и Яков Гройсман

Зяма - это же Гердт!

Мы прожили вместе тридцать шесть лет. Сегодня это половина моей жизни, а когда пять лет назад Зямы не стало, было, естественно, даже больше.

Но наша жизнь продолжается, так как его не стало только физически, потому что на каждую свою мысль, поступок, решение я слышу и чувствую его отношение - радостное или сердитое - и спорю, убеждаю, соглашаюсь. Это касается не только домашней жизни, но и той, что называется общественной, - событий в стране, поведения политиков, друзей. Мы были счастливой семьей - семьей единомышленников, то есть не только любили друг друга как мужчина и женщина, но и дружили. Я думаю, что ставшее классическим утверждение «все счастливые семьи счастливы одинаково» не всегда верно, но об этом расскажу, если достанет мужества, отдельно.

В этой книге - впечатления, мысли, воспоминания очень разных людей. Людей, вернее, части тех людей, которых любил Гердт, и тех, с которыми если не дружил, то хорошо к ним относился и высоко их ставил.

В этом я не сомневаюсь и постараюсь, естественно, субъективно, о них немного сказать, предваряя слова каждого автора.

Все статьи расположены в книге по хронологическому принципу - приблизительно по времени начала общения авторов с Зямой.

Т. Правдина

Об Исае Кузнецове

Я думаю, что независимо от социальной принадлежности во всех слоях российской жизни принято ходить в гости и, конечно, приглашать к себе. К кому-то чаще, к кому-то на «календарные» дни - именины, рождения, годовщины свадьбы, дни памяти.

И мне всегда интересны присутствующие. В каких-то домах каждый раз встречаешь совершенно «недавних» людей, а есть семьи, где основной состав «застольцев» неизменен, притом на протяжении долгих лет, и их даже не приглашают, а просто есть замечательная уверенность, что и для них этот день важен. Не знаю, как в провинции, в Москве таких домов, по-моему, маловато. Лет двадцать назад Зяма и я были приглашены на день рождения человека, с которым познакомились незадолго до этого, чрезвычайно важного, занимающего «солидный» пост. И как приятно мы были удивлены, что только мы - «новенькие», а все остальные - школьные и институтские друзья наших хозяев. И от этого наши новые знакомые стали нам сразу ближе.

Всё это я к тому, что хочу сказать об Исае Кузнецове. Он самый давний Зямин друг, с «до-войны», с ФЗУ, со студии, из тех, кто знает все достоинства и недостатки друга, всё прощает, потому что любит. В 1960 году, когда я стала Зяминой женой, они, разведенные разными направлениями своей деятельности, естественно, общались, но не так часто и тесно, как раньше. Мы с Исаем и его женой Женей, конечно, познакомились, но редко бывали друг у друга, встречались у Львовских, в театрах, так сказать, «светское» знакомство, без настоящего чувства и представления о человеческой сущности каждого. Со временем я стала читать сначала его рукописи, а потом и книги. До этого я знала его и Авы Зака пьесы по спектаклям, а это все-таки опосредованное знакомство с автором через актеров и режиссеров, а тут я поняла, что Исай имеет в современной литературе очень свой голос, спокойно и мягко рассказывающий о событиях, чувствах и людях. Он делает это так объемно и вместе с тем тонко, что непременно вызывает ассоциации в восприятии читателя. Возникает мысль: «Да, да, я это знаю, я это чувствовала, а он так замечательно это выразил!» Именно то, что мы думаем, когда читаем Чехова (Бунина, Куприна… список имен настоящей русской литературы, слава Богу, у нас не маленький). Но о гостях.

Недавно, увы, уже без Зямы, я была на торжествах у Исая и Жени Кузнецовых. Было очень много гостей - родственников и друзей, старых, молодых, детей. Все знали Зяму, большинство - лично, а дети - из телевидения, фильмов и рассказов старших.

Я знакома с семьей Кузнецовых сорок лет, но все другие гости моего, старшего поколения были «давнее». Самым главным в атмосфере дома было равенство, а отсюда - полная свобода и естественность всех. Тосты умудренных и совсем «мелких» выслушивались с одинаковым вниманием или его отсутствием, как это бывает иногда в разгаре застолья. Но равно! Ясно было, что это дом, где не заставляют «уважать и заботиться», а просто для всех членов этой большой семьи и уважение, и забота - естественное, повседневное состояние. Думаю, это заслуга Деда и Бабки, Исая и Жени, их ощущение необходимости простоты. Как говорится, «именины сердца» - вот что это был за вечер!

Возвращаясь, я думала о том, какое счастье, что на протяжении жизни у Зямы был такой друг. Деликатный, естественный, верный. Никогда не выпячивающий себя, не заносящийся, восхищенно встречающий чужой талант. Последние годы Исай с Женей, Зяма и я виделись чаще. Наверное, потому, что, как говорят англичане, a friend in need is a friend indeed (друг в беде - настоящий друг). Поддерживая Зямин дух, Исай организовал встречу студийцев. Они собрались у нас, и счастьем было видеть, как они все помолодели в этот вечер, вспоминая свою юность.

Читая книги Исая, на протяжении лет видя, какой он друг и какой он дома, я понимаю, что он, не формулируя этого для себя, стоит на твердой основе, которой верен неизменно: семья и друзья. И потому обладает таким несуетным, вызывающим уважение чувством собственного достоинства. Вероятно, так было всегда, но кажется, что сегодня особенно, - таких людей раз-два и обчелся!

А теперь, я знаю, Исая и Женю мне приглашать не надо - они придут сами!

Исай Кузнецов

У нас еще не отняты права.

Мы говорим веселые слова.

И только в звонкой доблести острот

Пред нами жизнь как подвиг предстает.

Мирон Левин

Зиновий Гердт читает Пастернака.

Четыре дня подряд, каждый вечер, я сижу у телевизора, смотрю на него, слушаю, вспоминаю…

Он именно читает. Не как артист, выступающий в концерте, просто - читает. Сидит у себя в саду с синим томиком Пастернака из «Библиотеки поэта», потрепанным, разбухшим от закладок, и читает. Читает, не заглядывая в него, сбивается, вспоминает, поправляется…

Я хорошо знаю эти стихи, те, что он читает, невольно вторю ему шепотом. Иногда он все-таки открывает книгу - на какое-то мгновение - и снова читает, рассказывает о случайной встрече с самим поэтом, о том, как читал стихи Пастернака Твардовскому, как тот слушал, и снова - стихи… Вдруг, закончив читать, смеется. Смеется от восхищения, от удивления перед силой стиха, его красотой, точностью слова, музыкой…

Вот так, ребята… - говорит он.

Я всматриваюсь в лицо восьмидесятилетнего человека, читающего Пастернака. Да, постарел… Постарел, но не изменился. Узнаю его смех, жесты, интонацию и эти слова: «Вот так, ребята…»

Выдающемуся артисту ХХ века исполнилось бы сто лет

Зиновий Гердт стал легендой еще при жизни. Рассказывают, как-то он пришел на прием к одному высокопоставленному чиновнику — хлопотать за друзей в решении жилищного вопроса. Но не успел еще ничего сказать, как лицо начальника озарила восторженная улыбка: «Товарищ Паниковский? Чем я могу быть вам полезен?»

Роль Паниковского в фильме режиссера Михаила Швейцера «Золотой теленок» сделала Зиновия Гердта любимцем миллионов. Конечно же, запомнился он зрителям и в фильмах «Соломенная шляпка», «Место встречи изменить нельзя», «Трое в лодке, не считая собаки», «Военно-полевой роман», «Мэри Поппинс, до свидания!», «Интердевочка» и многих других.

Около сорока лет артист работал в Театре кукол Сергея Образцова. В спектакле «Необыкновенный концерт» большую популярность получил конферансье в исполнении Гердта.

Судьба отмерила Зиновию Ефимовичу 80 лет.

О том, каким человеком был народный артист СССР Зиновий Гердт, «ФАКТАМ» рассказала его вдова Татьяна Правдина.

— Татьяна Александровна, когда на киностудию «Киевнаучфильм» для озвучивания легендарных мультфильмов «Приключения капитана Врунгеля» и «Доктор Айболит» приезжал Зиновий Гердт, по словам Давида Черкасского, сразу начинался праздник. Работа Зиновия Ефимовича очень украсила эти картины. К слову, Давид Янович передает вам большой привет.

— Спасибо. Додику тоже привет передайте. В центре Киева стоит и замечательный памятник Паниковскому, которого сыграл Зиновий Ефимович в «Золотом теленке».

*Татьяна Правдина: «Зиновий Ефимович был удивительно обаятельным»

— Как будет отмечаться столетие Зиновия Гердта?

— В Москве есть клуб «Эльдар», созданный Рязановым. Десять лет назад мы там праздновали девяностолетие Зиновия Ефимовича. А в этом году будем отмечать его столетие.

— А Зиновий Ефимович как праздновал свои дни рождения?

— 21 сентября в течение 56 лет к нам в дом без приглашения приходят люди, которые хотели бы Зиновия Ефимовича поздравить. Двадцать лет как его нет, тем не менее каждый год в этот день я угощаю своими пирогами Зяминых друзей. Мы сидим, вспоминаем и, чокаясь, пьем за Гердта. Пироги с капустой пеку по старинному рецепту. На столе — картошка, селедка и другая еда, которую Бог посылает в этот момент.

— Какое блюдо было у вашего мужа любимым?

— Зиновий Ефимович в еде понимал и любил вкусно поесть. Любимым его блюдом была домашняя грибная лапша. Готовить ее непросто. Занималась этим не я, а замечательная деревенская женщина, которую Бог одарил кулинарным талантом. Когда она раскатывала тесто и делала лапшу, я приходила смотреть — настоящее цирковое шоу. Если захотите приготовить, возьмите кулинарную книгу Елены Молоховец, там очень подробно все описано.

— А какие подарки вы дарили супругу в день рождения?

— Разные. Рубашки, носки… Зиновий Ефимович очень любил инструменты — сверла, отвертки. Он был рукастый человек, все умел — пилить, строгать… И получалось у него здорово. Он всю жизнь мечтал приобрести дрель фирмы Bosch, но так и не купил, никогда не хватало денег. Но я в память о нем купила. У меня такая дрель есть — дрель, о которой он мечтал.

— Правда, что почти вся мебель в вашей квартире сделана руками мужа?

— Не вся, конечно. Он, например, сделал очень красивый туалетный столик.

— Недавно общалась с Сергеем Никитиным, и он рассказывал еще об одном увлечении Зиновия Ефимовича — рыбалке. Вспоминал, как они ловили рыбу на реке Даугава в Латвии и как Гердт радовался пойманному стограммовому окуньку — будто это не мелкая рыбешка, а огромная щука!

— Они с Сережей не только рыбачили, но и джаз пели вместе.

— Татьяна Александровна, а какой подарок мужа особенно дорог вашему сердцу?

— Зиновий Ефимович всегда со мной. Например, на мне сейчас часы, которые он носил. Ношу их уже двадцать лет!

— И дома, наверное, у вас все осталось, как было при муже?

— Нет. Мы последние годы жили с ним за городом на даче. А потом, когда Зиновия Ефимовича не стало, московскую квартиру я продала, а дачу перестроила. Теперь она стала побольше, я называю ее хоромами (улыбается). Народу-то у нас прибавилось.

— Случались ли в жизни Зиновия Ефимовича чудеса?

— Конечно. Он считал чудом, что одиннадцатая операция после ранения оказалась удачной и, хотя нога стала короче на восемь сантиметров, но была своя! Восславлял хирурга Ксению Максимилиановну Винцентини, которая делала эту операцию.

— Ходят легенды, что на праздновании своего юбилея в октябре 1996 года Гердт, который практически уже не ходил, узнав, что в зале присутствует медсестра Вера Веденина, вынесшая его, раненого, с поля боя, поднялся и стал с нею танцевать.

— Нет, он не танцевал. Но действительно, после того как Юрий Никулин пригласил ее на сцену, Зиновий Ефимович вышел на авансцену своими ногами. Невероятно, ведь на этот вечер я его привезла на коляске! По квартире он передвигался с трудом — с ходунками. Все это было за месяц до его кончины.

Выйдя на авансцену, Гердт прочитал стихотворение Давида Самойлова, которое заканчивается словами:

«О, как я поздно понял,
Зачем я существую,
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую,
И что порой напрасно
Давал страстям улечься,
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься…»

— Потрясает, что хромота не помешала Зиновию Гердту стать знаменитым артистом… Какая внутренняя сила, целеустремленность!

— Да, он ведь был актером еще до войны. Но после ранения ему пришлось стать кукольником, так как за ширмой хромоты не видно. А потом, благодаря режиссеру Валерию Фокину, вышел на сцену и сыграл свою замечательную роль в спектакле «Костюмер».

— Друзья вашего мужа отмечали, что он как магнит притягивал их к себе. Эльдар Рязанов вспоминал, что в вашем доме познакомился и сдружился со многими замечательными людьми. Александр Ширвиндт называл Зиновия Ефимовича своим эталоном по жизни. А Юлий Ким, с которым я говорила накануне нашей с вами беседы, сказал, что Гердт был человеком абсолютно неотразимого обаяния.

— Понимаете, прежде всего Зиновий Ефимович, которого мне Господь послал, — один из немногих людей с чистой биографией. Во все периоды жизни он вел себя порядочно и всегда думал о тех, кто с ним рядом. Он не стал артистом фронтовой артистической бригады, а пошел воевать, был сапером. А так, как гибли саперы, мало кто погибал. Поэтому он считал счастьем, что остался жив.

— Как Гердт ощущал славу?

— Самое «трудное» было в Одессе. В этом городе его обожали и иначе как «рыбонька» не обращались, а на Привозе не хотели брать деньги. И Зиновий Ефимович Одессу обожал!

Один раз я была с ним и в Киеве. Дивный город! А муж ездил в Киев неоднократно — и к Додику Черкасскому, когда работали, и выступал…

— Всесоюзную славу Зиновию Гердту принесла роль Паниковского. Удивительно было, что он ее не любил, говорил: «Я не комик»…

— Да, это так. При этом Паниковского Зиновий Ефимович сыграл, поставив условие: его герой не будет такой, каким написан у Ильфа и Петрова, — зрителю его должно быть жалко. И его действительно жаль.

— Я тоже так думаю. Сыграл Паниковского так, что смотришь, не отрываясь.

— А у вас есть любимая роль мужа?

— Трудно сказать. Хорошо он сыграл в фильме Петра Тодоровского «Фокусник». А еще мне нравится, как Зиновий Ефимович читал рассказы Бабеля. Это было очень здорово! А вообще, вся жизнь Гердта была в поэзии. Он читал стихи. И считаю, что делал это лучше всех. Его погруженность в поэзию, когда мы познакомились, меня с ног сшибла. Гердт говорил: «Надо читать стихи угощая!» Делился своим восторгом перед талантом поэта.

— И сам ведь стихи сочинял?

— Он не считал это стихами, называл стихоплетством.

— Вам посвящал стихи?

— Нет, такого не было. Он писал мне записки в стихах. Но это личное.

— Зиновий Гердт вспоминал, что объездил более семидесяти стран. Наверняка вы часто ездили с мужем. Какая страна мира вас потрясла?

— Япония. Возвращаясь из других стран, я продолжала жить обычной жизнью. А приехав из Японии, полтора месяца не могла прийти в себя. Меня поразили дети. В Японии им не делают замечаний и не говорят «нельзя». Все позволяется. Но потом, вырастая, они становятся такими правильными. Японец-пешеход, видя красный свет светофора, стоит как вкопанный и ни за что не шелохнется. Я поинтересовалась, каким образом этого можно добиться. Мне ответили: «Силой примера!» Удивительно…

— С Зиновием Ефимовичем вы прожили 36 лет. В чем секрет столь прочного семейного союза?

— Вместе мы были очень счастливы. Я считаю, что любовь — это талант. Кому-то он дан, кому-то — нет. Нам повезло, что мы встретились друг другу. У нас была одна позиция относительно людей, событий. Зиновий Ефимович тоже считал чудом, что нас с ним свела судьба, потому что познакомились мы уже не молоденькими: мне было 32 года, ему — 44.

— И как же это произошло?

— В качестве переводчика арабского языка меня пригласил на гастроли Театр кукол Образцова, где работал Зиновий Ефимович. Не знаю, кто меня порекомендовал. Я пришла в театр, познакомилась с Сергеем Владимировичем Образцовым. А он меня, в свою очередь, — с Гердтом и со всеми остальными артистами. Таким вот образом нас с Зиновием Ефимовичем свела судьба.

— Какая черта мужа вас поразила?

— Зиновий Ефимович был удивительно обаятельным. Невысокого роста, хромой, седой уже, но настоящий мужик. Бабы падали!

— Вы ревновали?

— Нет. Знаете, когда женщины мне говорили: «Ах, какой у вас муж!», я отвечала: «Я вас очень понимаю»… И действительно понимала, что он у меня неотразимый, что нравится многим, и радовалась, что не одной мне.

— Свадьба была у вас красивая?

— У нас ее не было. Мы долго-долго не расписывались, по разным обстоятельствам не могли этого сделать. Но это длинная история… Скоро выйдет моя книга «Разговор со своими», там я все описала.

— Друзья называли Гердта Зямой…

— Не только друзья, даже чужие. И он это очень ценил, потому что это и есть народное признание. Я и книгу так назвала «Зяма — это же Гердт!», где 32 человека вспоминают Зиновия Ефимовича. Он — артист с большой буквы. В жизни не был «актер актерычем», вел себя естественно. Был простым, доступным, чистым, поэтому его все так любили, и, слава Богу, эти черты еще продолжают людьми цениться.

— Что бы вы сказали мужу сегодня, если бы он мог вас услышать?

— А я все время с ним разговариваю, советуюсь, как поступить, думаю, как бы он прореагировал на то или другое…

12 выбрали

Сегодня Она первой поздравила бы Его с 95-летием, и как всегда собрала большую шумную компанию, которая еле-еле разместилась бы у них дома.
Он был влюбчивым человеком, но встретив Ее, решительно заявил о своих намерениях.
Они прожили вместе 36 лет, а после… После на вопрос "часто ли вы вспоминаете о муже?" Она будет неизменно отвечать: "Я не вспоминаю… Потому что он всегда со мной…"

Она…

Она работала переводчицей с арабского и воспитывала дочку практически одна – несмотря на то что со своим первым мужем проживали в одной квартире, дороги их давно разошлись. Так что их семья больше напоминала соседей по коммуналке.

Поскольку ее отца репрессировали, то ни о каких выездах за границу не могло быть и речи. Поэтому получив приглашение поработать переводчиком во время гастролей Театра Образцова по Египту, Сирии и Ливану она согласилась не раздумывая.

Тем более что предполагалось работать на одной сцене с Ним…

Он…

Он был младшим в семье, возможно, именно поэтому был самым любимым. Он обожал поэзию, которую ему открыл его учитель по литературе (за Гердт был ему безмерно благодарен до конца жизни), был заядлым автомобилистом, легко относился к деньгам и ценил дружеское общение. До последнего дня дружил с медсестрой, которая на фронте вытащила его с поля боя.

Первое время он выступал под своим настоящим именем – Залман Эфроимович Храпинович. Затем в качестве псевдонима взял имя Зиновий и девичью фамилию матери.

Его приводило в ярость дилетантское, непрофессиональное отношение к любому делу – сам Зиновий Ефимович восхищался людьми-Мастерами, да и сам был весьма "рукаст".

Его обожали женщины, и он в свою очередь довольно легко влюблялся. Многие считали, что главный секрет в умении расположить к себе человека, очаровать, покорить, - в его шарме и невероятном голосе.

Он обожал вкусно поесть – собираясь в "новые" гости, всегда спрашивал: "А там вкусно?", потому что "невкусная еда его оскорбляла". Он "любил" жениться, но встретив Ее, изменил этой своей привычке…

Они…

Впервые Татьяна увидела Гердта на концерте в Колонном зале Дома союзов в 1945-м. ей тогда было 1всего 17 лет. Следующая встреча произошла 13 лет спустя – в поликлинике в очереди за водительской медсправкой. Но и в тот и в этот раз Татьяна так и осталась инкогнито.

Официально их представили друг другу, когда оба уже были "в возрасте": ей 32, ему – 44.

Татьяна отвечала главному требованию переводчицы – была ниже артиста, который должен был выступать на сцене. И этим артистом был именно Гердт.

Зиновий Ефимович подсел к Татьяне еще в самолете и всю дорогу до Каира болтал без умолку, расспрашивая о ее семье, жизни, интересах, читая стихи и травя актерские анекдоты. Девушка держалась строго, не воспринимая ухаживания известного актера всерьез. Более того, ее не покидало ощущение, что это всего лишь очередная "пошленькая интрижка" - "как это обычно бывает у актеров", поэтому внутри себя поставила психологический заслон.

С одной стороны, это была любовь с первого взгляда. С другой – не было сказано ни одного "громкого" слова. Они просто договорились встретиться недалеко от ее работы через день после возвращения домой.

Татьяна за один день собрала свои и дочкины вещи и ушла от своего и без того уже давно ставшего чужим мужа. Гердт с присущей ему интеллигентностью сделал то же самое: когда все гости разошлись после торжественного ужина по случаю его возвращения, он просто сказал жене, что любит другую женщину. И ушел, оставив все бывшей супруге

Когда Гердт познакомил жену с поэтом Галиной Шерговой, та, зная о влюбчивости артиста, спросила: "Ну, и какой срок отпущен этой милой даме?" Даже не улыбнувшись, он ответил: "До конца жизни". "Срок" оказался долгим - 36 лет.

Своих детей у Зиновия Ефимовича не было. Но отношения с Катей – дочкой Татьяны от первого брака, сложились наилучшим образом. За глаза она всегда называла его папой, а когда ей уже "девушке за 30", предложили взять его фамилию, разрыдалась – она всегда мечтала об этом, но стеснялась спросить…

Пару Правдина-Гердт в театральных кругах считали образцовой – на них хотелось равняться. Они любили шумные компании у себя дома, читали стихи, доверяли друг другу. Конечно, без ссор не обходилось, но их хватало максимум на пару часов.

Женщины обожали Гердта. Татьяне нередко говорили: "Какой замечательный у вас муж!" - на что она отвечала: "Я вас так понимаю …"

Мысли вслух . Мне посчастливилось лично встретиться с Зиновием Ефимовичем – они жили неподалеку от моего родного Троицка на Писательских дачах. Мы столкнулись с ним в магазине и имели короткий, но какой-то очень выразительный диалог на тему хлеба, пока стояли в очереди. Причем мой вклад в беседу был минимальным: "Здравствуйте... " Все остальное время говорил Зиновий Ефимович, а я по-детски улыбалась, чувствуя невероятное спокойствие и уют рядом с этим человеком.

Готовя материал, во время нашей беседы Елена Евстратова произнесла фразу, под которой я подпишусь под каждым словом: "Когда умер Гердт, было ощущение, что мир рухнул. Потому что не бывает мира, где нет Гердта…"

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дифирамб».

Сегодня программа наша посвящена памяти Зиновия Ефимовича Гердта. Поскольку, вот так вот, две даты – дата рождения и дата его ухода из жизни они такие у нас в этом году получились закруглённые: 95 лет со дня рождении Зиновия Гердта отмечалась в сентябре, а сейчас вот, 18 числа, 18 ноября. 15 лет с тех пор, как Зиновия Ефимовича с нами нет.

У нас сегодня в студии Татьяна Александровна Правдина. Я не могу это слово произносить – я его ненавижу, - жена Зиновия Гердта, которая прожила с ним огромную жизнь.

Здравствуйте, Татьяна Александровна.

Т.ПРАВДИНА: Здравствуйте.

(Исполнение)

К.ЛАРИНА: Ну, кого тут ещё назовёшь, вот так поставишь рядом? Мне кажется, что человек, который стихами мог разговаривать, километры знал наизусть, наверное?

Т.ПРАВДИНА: Он знал, конечно, километры. Но вот я-то считаю, что он читает лучше всех, потому что при том, что он артист, он читает, и он сам это говорил, что надо читать так, как будто ты угощаешь. Уж ты, когда ешь что-нибудь вкусное, ты хочешь всем своим рядом их угостить. И он читает так, приглашая тебя восхититься этим немыслимо прекрасным.

К.ЛАРИНА: Как музыкант, который играет музыку, приглашает своей игрой. Да?

Т.ПРАВДИНА: Да, да, вот именно. И это он всегда там с Мишей Казаковым. И Миша, в общем, какие-то вещи воспримет, потому что Миша, скажем, Бродского читал уже не как чтец, не как артист, а вот так, как просветитель. Я не знаю, в общем, угощающий.

К.ЛАРИНА: Татьяна Александровна, а вот вообще, из чего складывался вкус человека? (Я имею в виду Зиновия Ефимовича Гердта). Или это какое-то врождённое качество?

Т.ПРАВДИНА: Понимаете, в чём дело? Ну вот, я потом расскажу о городе, в котором он родился. Но это, конечно, то, что вот называется по-английски - сам себя сделавший человек. Потому что он, родившийся, ну, в таком, более или менее просвещённом, но всё-таки в местечковом месте, и всё, сам себя сделал.

Конечно, его Бог наградил – это ясно. У него было то, что мне кажется самым главным в искусстве чувство меры и стиля. И он был с необыкновенно хорошим вкусом. И отсюда, так сказать, такая вся жизненная линия его всей жизни – во всех поступках и в поведении.

Ему повезло: в этом местечке, в школе был необыкновенный учитель русского языка, который показал ему, что такое поэзия. Тем более, русская поэзия. И Зиновий Ефимович навсегда был к этому, так сказать, не просто привязан, а прилеплен. Не было минуты, чтобы он жил без стихов. Когда один, когда это, если ехали в машине, то он мог читать и всё. И это составляло основную, так сказать, линию поведения. И во всём – и в актёрском его проявлении тоже, конечно, поэзия играла самую главную роль.

К.ЛАРИНА: Вообще, если говорить о том, из чего сложилась и складывалась слава Зиновия Гердта, а это же не просто актёрская слава, правда? А это тот самый случай, когда смыкается профессия с личностью. И из этого возникает что-то такое совершенно невероятное, отдельное. Ну вот, как не знаю, тот же Булат Окуджава. Да? Это же не просто поэт-песенник, правда же?

Т.ПРАВДИНА: Во-первых, Булат – бард. Я не люблю «бард», я люблю поэт. Булат – поэт.

К.ЛАРИНА: Это не просто поэт, правда? Не говоря уже об актёрской профессии, она же очень зависимая. Это профессия исполнительская.

Вот, на Ваш взгляд, когда Зиновий Гердт перешёл эту границу? Когда он перестал быть исполнителем, а стал автором, как бы личностью, которая много определяет?

Т.ПРАВДИНА: Знаете, я тоже много про это, естественно, много думала. И я думаю, что помимо всех талантов, которые бывают, там: композитор, художник и всё такое, перешибает все таланты на свете человеческий талант. Когда человек одарён этим свойством – быть человеком.

Зиновий Ефимович, что про него можно сказать? Он – человек с чистой биографией, не придерёшься: вёл себя безукоризненно во все времена жизни – ну, много женился и всё такое, и во всём всегда был порядочен и человеческий талант был огромен.

И он исполнителен. Он был, так сказать, одарён шармом, обаянием таким, что все, кто с ним работал, как-то позволяли ему творить самому.

И вот, скажем, все документальные фильмы, как много он их сделал, там не было ни одного слова чужого – он делал сам текст и его читал. Всех устраивало, и это всех радовало.

К.ЛАРИНА: Вот эта программа, кстати, мы должны были её вспомнить, «Чай-Клуб». Она же сложилась, это же не интервью, ничего – это просто.

Т.ПРАВДИНА: «Чай-Клуб» была потрясающая программа. К сожалению, вот её придумал человек замечательный, недавно ушедший от нас, Лев Николаевич Николаев. Он придумал. И тогда стали думать, что вот такое вот – Гердт и двое гостей. И кто будут эти гости? Вот каким образом выбирать кого-то в гости?

И придумали такой ход, что это будут люди, которых Гердт, может это и не так, может он ошибается, но он так считает, что это порядочные люди.

И там были и знаменитые имена, и не знаменитые, - разные, разные, разные.

И что самое потрясающее, когда Зиновий Ефимович ушёл, и его не стало, они сделали такую передачу памяти и придумали такую вещь: в конце передачи, было 57 передач, соответственно было 114 человек гостей.

К.ЛАРИНА: Они повторялись?

Т.ПРАВДИНА: Нет. Дали на экране подряд, такой в подбор – не столбиком, никак, - имена всех людей. И ты сидел, читал имена, и тебя все устраивали. Это было такое счастье!

К.ЛАРИНА: Слушайте, это очень много, мне кажется, что сегодня столько мы не насчитаем 114 человек порядочных. (Смеётся).

Т.ПРАВДИНА: Ну, наверное. Есть такой анекдот, да? – Кого выбрать? Нас нельзя: мы из Одессы. Да, это вот так, это было необыкновенно.

К.ЛАРИНА: А эта программа существует? Она есть в архивах? Где-то существует же?

Т.ПРАВДИНА: Она есть в дисках. Есть она, конечно. Но это же кончалась программа, это было ТВ-6 тогда. А сейчас, кому это всё принадлежит, я не знаю.

К.ЛАРИНА: Это, конечно, была абсолютная импровизация, насколько я понимаю, эта передача, да?

Т.ПРАВДИНА: Да, это было всегда обаятельно, потому, что люди сидели, разговаривали попросту, и было и печально, и весело, и всяко. Там замечательные есть моменты.

К.ЛАРИНА: А то, что он так поздно состоялся как большой артист, это его не мучило?

Т.ПРАВДИНА: Вы знаете, это не совсем так. Что значит «состоялся как большой артист»?

Его знали уже по Образцовскому, по Кукольному театру, его знали. И знали не только в России, не только в Москве, но и в мире, так сказать, где он играл все роли.

К.ЛАРИНА: Но это за ширмой?

Т.ПРАВДИНА: За ширмой, да. Но он вышел на человеческую, как говорится, сцену сначала в «Современнике» в «Маленькой работе», потом уже была замечательная работа. Это сделал Арье, ученик Додина «Замечательный костюмер». Это уже было поздно, да.

К.ЛАРИНА: Я это помню. Это уже было в театре Ермоловой, когда Владимир Владимирович Фокин был главным режиссёром этого театра. Они играли с Якутом. Это потрясающий спектакль. Я счастлива, что я его видела!

Т.ПРАВДИНА: Замечательно! Это действительно было огромно. Да, что говорить? Нет, он вышел из-за ширмы, ну, конечно, в общем, довольно поздно. Но он уже был очень в кино.

Ну, что же, сняли, скажем, «Телёнка» и «Фокусника» в 67-68 году. Давно.

К.ЛАРИНА: Насколько это была всё-таки большая первая, первая большая роль такая?

Т.ПРАВДИНА: Ну, главная роль. До этого у него были там всякие эпизоды. Но он ухитрялся, вроде, как Фаина Георгиевна Раневская делать из эпизода чуть ли не главный ход. Так что, что говорить?

К.ЛАРИНА: Мы сейчас слушаем Новости, и потом продолжим нашу программу.

Обязательно ещё услышим голос Зиновия Ефимовича Гердта. Я вот там подобрала ещё 2 стихотворения. Мы обязательно услышим, и расскажем с Татьяной Александровной о том, как сегодня память об этом актёре хранится в нашей стране. Потому что там есть, о чём рассказать. Вот мы уже упоминали место его рождения, город Себеж. Мы обязательно расскажем о том, что там происходит.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Вспоминаем мы сегодня Зиновия Гердта. Напомню, что в нашей студии Татьяна Александровна Правдина, жена Зиновия Ефимовича. И я обещала ещё стихотворение обязательно поставить в эфир.

Сейчас мы это сделаем. Мы услышим стихотворение «Август» Бориса Пастернака в исполнении Зиновия Гердта.

(Исполнение)

Вот пока мы слушали эти строчки, и вы тоже, я напомню: это Борис Пастернак, а то спрашивают: кто автор? Пастернак автор! Уже вот забывают знакомые строки наши слушатели.

Вот Татьяна Александровна наизусть повторяла всё за мужем.

Т.ПРАВДИНА: Не наизусть. Это понимаете, такое… Это стихотворение ещё в нашей жизни имело такую очень интересную историю.

С нами вместе, то есть, мы там позже приехали, живём в посёлке «Советский писатель» на даче. И там, значит, ещё, естественно, раньше нас дача Александра Трифоновича Твардовского. И мы общались и дружили. И однажды Александр Трифонович позвал Зиновия Ефимовича пойти за грибами. Ну, он-то настоящий, так сказать, российский грибник, и вообще, знающий природу, лес и всё остальное. И Зиновий Ефимович сказал: «Ну, когда? Часов в 8»? На что Александр Трифонович сказал: «Ну, в 8 приходят уже с грибов». Но, пожалев Зиновия Ефимовича, они пошли не в 5, как ходил Александр Трифонович, а где-то в половине восьмого.

И они шли, тогда ещё у нас вокруг там была природа, был лес, и всё. И Александр Трифонович шёл впереди. И Зяма вдруг вспомнил, какое сегодня число, нет ли у него сегодня спектакля? И он сказал: «Александр Трифонович, какое сегодня число?». А он говорит:: 19-е, ну, по-старому шестое. И тут естественно у Зямы совершенно щёлкнуло тут же: 6 августа по-старому – Преображение Господне. И он, ни о чём не предупреждая, начал на весь лес, а их двое, никого нет, раннее утро. И он начал читать это стихотворение в спину Александра Трифоновичу.

Александр Трифонович – необыкновенная личность, это отдельный совершенно рассказ, и нечего говорить. Но он был очень ревнивым, скажем, к напечатанию стихов поэтов в своём журнале.

И тут он прочитал. И сказал: «Да,…». А Зяма знал, что Пастернак не самый первый для Твардовского поэт. Он сказал: «Да, порядочная поэзия», - сказал Твардовский. И дальше шёл разговор: «А что ещё? И из моего что-нибудь знаете?». И тогда Зяма ему стал читать его, самого Александра Трифоновича. Поэтому это была замечательная такая история.

«Здравствуйте. К сожалению, лично никогда не доводилось встречаться с Зиновием Ефимовичем, но всегда чувствовала его присутствие. Поражает его доброта, восхищает его мудрость, его строгость к самому себе. Располагает его общительность. Как он читал! Как дублировал за кадром! Никто нам не мог рассказать за обезьян Донни и Микки, как он! А передача на фоне «Чая»! А юбилейный вечер! Помню его, помню! Читал книгу «Зяма».

А как наша публика? Помнит Гердта?», - спрашивает наш слушатель.

Как Вы чувствуете? Помнит?

Т.ПРАВДИНА: Знаете, я вот и пришла к Вам. Так случилось, что всё время идут какие-то мои публичные выступления: по телеку, так сказать, я мелькаю. Это мне всё кажется. А потом я вдруг подумала, что я не имею права отказаться. Потому что до тех пор, пока человека помнят, он жив.

Для меня-то он, так сказать… Кто-то мне однажды задал вопрос: «Когда Вы вспоминаете Зиновия Ефимовича, что Вы вспоминаете?». Я говорю: «Я его не вспоминаю. – Как это?

Я говорю: Ну, так, мне не надо вспоминать. Он всё время рядом со мной. Я советуюсь с ним. На мне его часы. Так что, у меня нет, у меня есть ощущение, что просто он далеко-далеко уехал, никак не доеду. Ну, доеду, вероятно, по всей логике жизни.

К.ЛАРИНА: Ну, ладно!

Т.ПРАВДИНА: Нет, это нормально, ребята. Не надо ханжествовать. Смерть - великое чудо! Вот. Поэтому, что сказать? Зиновия Ефимовича помнят, любят. Но бывают разные, конечно. Если будет время, расскажу.

К.ЛАРИНА: Хорошо. Сейчас ещё одну прочту тоже реплику от нашей слушательницы: «Уже давно прочитала Вашу книгу о Зиновии Ефимовиче. Лучшего изложения и огромного интереса к написанному я больше не встречала и не испытывала.

Здоровья Вам и Вашим близким на долгие годы. И вопрос: а будут ли ещё книги, посвящённые Зиновию Гердту?».

Ну, давайте вот как раз расскажем о Ваших мечтах и планах, о которых мы говорили в перерыве, Татьяна Александровна.

Т.ПРАВДИНА: Да. Ну, что я могу сказать? Спасибо за добрые слова. Я-то считаю, что самый высокий комплимент, который я получила за опубликование этой книжки: мне было сказано: «Как будто у вас в гостях побывали». Это было чрезвычайно приятно. И даже там ведь потом её переиздавали то ли 8, то ли 9 раз. И там было сказано, что это воспоминания части людей, которых любил Гердт. Не которые любят Гердта, кто любит Гердта? – Все любят Гердта! Но это такая общая фраза.

А тут были, и было несколько человек, к сожалению, уже ушедших из жизни, которые мне сказали: «А что, разве меня Зяма не любил?»., - сказал мне Вася Аксёнов.

Или писатель-хирург Юлий Квейндлин тоже сказал: «А у меня уже написано о Зяме. Почему ты не включила?».

Ну, вот такая вещь. Поэтому, что можно сказать?

К.ЛАРИНА: Ну, вот книжка, которая вышла в издательстве «Зебра Е»., поскольку это вот в качестве информационной вещи присутствует в Интернете. Я посмотрела, я просто знаю эту историю, когда просто взяли её и скомпилировали из

каких-то кусков, украли просто.

Т.ПРАВДИНА: Если бы скомпилировали! Нет, не в этом дело. Понимаете, раздался звонок от очень старинного знакомого из Израиля, который мне сказал: «Таня, что случилось? Вы что, изменили имя вашему внуку?». Я говорю: «То есть, почему ты, собственно говоришь?». Он говорит: «Ну, вашего внука зовут же Орест – Орик?». Я говорю: «Да». - «А вот вышла книжка, где он от имени Зямы назван Борей». Я говорю: «Как это? Что за книжка?». – «А вот есть книжка «Рыцарь совести». И я сказала: «Я её не видала». Купили. И выяснилось, что я поняла, что я очень здоровая баба, что у меня не было в этот момент инфаркта, потому что книжка называется «Рыцарь совести». На обложке так стыдливо, в тени написано: «Зиновий Гердт».

Т.ПРАВДИНА: Да. А на корешке и на титуле совершенно чётко написано: «Зиновий Гердт. «Рыцарь совести».

Все «Друзья о Гердте», взятые из этой книжки, вот которая «Зяма», это же Гердт!

А первая часть – «Гердт о себе» такой жути, сказать не могу!

Во-первых, Гердт никогда не писал книги. Значит, это всё скомпилировано из интервью, в газетах и всё такое. Всё взято.

К.ЛАРИНА: Да что Вы!

Имена перевраны, там Бог знает, что. И там написано: «Татьяна Правдина – вторая жена. (Окончательная)».

То, что у него была… Я – третья жена, действительно окончательная. Но была вторая жена – замечательная дама, с которой было прожито 8 лет. О ней даже не упомянуто.

Вся книжка, понимаете? – Компиляция, если вы посмотрите в словарь, то «компиляре» - значит грабить. Это такое значение этого слова.

Я ненавижу судов.

К.ЛАРИНА: Вы подали иск в суд?

Т.ПРАВДИНА: Сначала предложили: «Ребята! Остановите! Уберите книжку из продажи. Не печатайте больше».

Книжка попала уже я не говорю в Белоруссию, Украину, и всё СНГ, уже в Израиле, в Америке она есть – везде они её по не очень лёгкой цене торгуют.

И потом в «Новой газете» тут недавно была публикация «Чистое имя – выгодный товар». С нашими, так сказать, претензиями.

Ещё весной мы предложили: опомнитесь, ребята! Опомнитесь! Прекратите! Сделали независимую экспертизу, доказывающую.

Но вот два дня назад был вторичный суд, где они говорят, что законом компиляция не запрещена.

Я 40 лет проработала в издательстве, даже больше. Поэтому, как делаются книги и что такое компиляция, я знаю.

Компиляция позволительна, но, если тот, кого ты компилируешь жив, покажи его и получи его на этот счёт одобрение. Всё остальное – разбой.

Поэтому это ужасно печально!

К.ЛАРИНА: То есть, сейчас – судебный процесс?

Т.ПРАВДИНА: Сейчас идёт судебный процесс.

Мне не хочется на этом кончать.

К.ЛАРИНА: А мы сейчас – о хорошем.

Т.ПРАВДИНА: А мне хочется сказать о хорошем.

К.ЛАРИНА: Да! На родину, в город Себеж, о хорошем -

там открыт памятник Зиновию Ефимовичу Гердту.

Т.ПРАВДИНА: Что хочу сказать? Вот, чтобы на мрачном, так сказать, не зацикливаться, хочется сказать, что в этом году до этого суда, слава Богу, было событие, которое не только меня потрясло, а ещё довольно большой круг моих близких друзей.

Зиновий Ефимович родился в городе Себеж. Это Псковская область на границе с Латвией.

И это было местечко, где жили русские, поляки и евреи. И там была церковь православная, был костёл, и была синагога.

Синагога была снесена во время советской власти, костёл – тоже. Костёл оставался, а церковь была во время войны разрушена.

Зиновий Ефимович оттуда уехал, когда ему было 11 лет. В Москву, к брату.

И дальше – мы в этот город заезжали с Зиновием Ефимовичем. Значит, я там была в первый раз лет 30 тому назад, когда мы ездили в Прибалтику. И ещё тогда его дома, в котором он родился, уже не было, но какие-то люди ещё тогда были. Теперь уже нет никого.

Шесть лет, даже больше тому назад сележане по собственной инициативе решили поставить своему земляку памятник.

К.ЛАРИНА: То есть, память о нём там хранится, да?

Т.ПРАВДИНА: Есть у них. Конечно, у них нет более знаменитого земляка. Но не в этом дело. Дело в том, что они придумали. Обратились в Москву к художникам. И был сделан проект памятника в 2004, или 2005 году был заложен камень, на котором было написано, что будет здесь установлен памятник.

Потом всё заглохло. Все вокруг меня терзали, говорили: «Вот, заглохло, давай! \».

К.ЛАРИНА: Денег не было, да?

Т.ПРАВДИНА: Там денег не было, там были какие-то сумасшедшие суммы. И я сказала: «Ну, не я же должна. Неприлично, чтобы я это инициировала.

И вдруг весной этого года мне сообщают и оттуда мне присылают – они решили опять возобновить это, и устроили конкурс художников на памятник Зиновию Ефимовичу.

И прислали мне по Интернету варианты этих эскизов. Ну, не эскизов, а вот варианты.

Самое поразительное, что в этом городе они устроили голосование, как бы такой вроде референдум, когда жители голосовали за какой-то из этих вариантов.

Когда они мне прислали, я была в полной панике.

К.ЛАРИНА: То есть, они это сделали, как выставку, люди приходили, смотрели, да? И отдавали свои голоса.

Т.ПРАВДИНА: Приходили, смотрели и отдавали свои голоса – голосовали.

И, когда прислали, то было известно, что решение будет принято там такого-то числа. И из всех, что там были, мне понравился только один. Поэтому я жила в трепете: что же вдруг победит? Потому что моего права никакого не было, потому что их инициатива, их земляк, и они полностью могут меня ни о чём не спрашивать.

И мне понравился один очень. И, как О! Бог есть, счастье: выигрывает этот.

И это скульптор, который живёт в городе Жуковском – Олег Ершов.

И мне позвонили, там изменился у них, когда мы ездили на закладку камня, там был один мэр, а сейчас там мэр женщина – Галина Анатольевна, необыкновенная дама. Позвонила и сказала, что вот возьмите телефон этого скульптора, потому что ему, конечно, надо с вами повидаться.

Я ему позвонила. На следующий день он ко мне приехал. Мы просидели с ним целый день. Я дала ему всё, что могла, и он поставил условие: что, когда он сделает эту скульптуру в глине, то я должна непременно приехать и посмотреть. Что и имело место.

Я была в это время за 400 вёрст в деревне на Валдае. Он мне позвонил. Значит, я приехала на поезде.

Он предложил, что он за мной приедет. Я приехала на поезде, и он меня повёз в литейный цех. Я была первый раз в жизни. Была потрясена, что это всё работает. Это в городе Жуковском, где когда-то был ЦАГИ _Авиационный институт).

И, значит, увидела это в глине. И была счастлива. Ну, там он просил делать замечания. Я честно всё сказала, что не так.

Но самое главное, самое главное – выражение лица, что есть глаза – и вот это самое главное.

Он, этот молодой человек, не видевший живьём Гердта никогда, и не трогавший его, так сказать, уловил необыкновенно. Это было счастье.

К.ЛАРИНА: Интересно, он наверняка смотрел там фильмы, какие-то роли, документальные фильмы.

Т.ПРАВДИНА: Ну, всё, я ему всё дала. Конечно. Но это совсем другое: он удивительный, он дивный-дивный художник. Я потом видела его работы. Он сделал два фонтана в подмосковном Раменском – удивительно! Один фонтан - «Адам и Ева», и второй – «Времена года». Вот замечательно, необыкновенно.

Всё! Надо главное рассказать. Дальше. 20 сентября этого года эта глина была превращена и он её довёз в бронзу. И 20 сентября, накануне 21 сентября - день рождения, 95 лет было открытие памятника. И мэр сказала: «Приезжайте, как можно больше». И мы поехали компанией 14 человек: поехал издатель книги, поехала моя дочка с мужем, внук, Шура Ширвиндт с женой Татой, и друзья ещё. И мы присутствовали при этом деле.

Это город совсем, совсем небольшой. Там население одного большого дома. – Вот все они были там.

Я, в общем, довольно, так сказать, так сложилось по жизни, не плачу никогда. А тут я обрушилась. Так это было, потому что, как Вам сказать? Когда вот шли снимать это покрывало с этого памятника, я видела лица людей и понимала, что они все со мной. Вот это их тоже.

И там, кроме того, что они выбрали этот памятник, ещё шёл разговор, что написать на памятнике? Хотели даты жизни. Я говорю: «Ребята, это на кладбище пишут – там, родился, помер. А это пишут где-нибудь сзади.

А так надо: кто хозяин памятника, откуда он взялся?

Поскольку они собирали деньги сами, чуть ли не в школах по рублю, я предложила: «Народному артисту Зиновию Гердту от себежан».

К.ЛАРИНА: Так и написали?

Т.ПРАВДИНА: Так и произошло.

К.ЛАРИНА: Татьяна Александровна, я просто так спешу – я ужасно хочу любимое моё стихотворение поставить в исполнении Зиновия Гердта.

Потрясающее исполнение, потрясающие стихи! И на этом мы завершаем передачу.

Татьяна Александровна Правдина, Зиновий Гердт и Давид Самойлов.