Василий розанов биография. Розанов, Василий Васильевич – биография. «Каждый миг бытия увековечивай»

Василий Васильевич Розанов (1856 — 1919) оставил после себя большое литературное наследие. К числу наиболее крупных его произведений относятся: “О понимании”; “О писательстве и писателях”; “Литературные очерки”; “Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского”; “Около церковных стен”; “Русская церковь”; “В мире неясного и нерешенного”; “Когда начальство ушло”; “Уединенное”; “Опавшие листья”; “В дворе язычников”; “Сахарна”; “Мимолетное”; “Последние листья”; “Апокалипсис нашего времени”; “Литературные изгнанники”; “Семейный вопрос в России”; “Листва”.

Известный историк русской философии В. В. Зеньковский отмечал: “Розанов едва ли не самый замечательный писатель среди русских мыслителей, но он и подлинный мыслитель… Оттого-то он имел такое огромное (хотя чисто и подпольное) влияние на русскую философскую мысль XX века”.

Иногда Розанова причисляют к неославянофилам. Сам же он пишет о себе: “Славянофилом я был только в некоторые поры своей жизни”.

Особенность философии В. В. Розанова заключается в том, что при ответе на два ключевых вопроса философствования, стоявших в его время: “Что происходит (Кто виноват?)? Что делать?”, он игнорирует второй вопрос. Он так объяснял причину этого: “Я пришел в мир, чтобы видеть, а не совершать”.

По мнению мыслителя “Философия — прибежище тишины и тихих душ, спокойных созерцательных и наслаждающихся созерцанием умов”.

Согласно Розанову, “мир бесконечен”, он обладает формой и без нее не может существовать. Мир он считает реальным и проявляющимся в бытии, которому противостоит небытие. Формами существования бытия выступают: “небытие бытие потенциальное, бытие образующееся и бытие реальное”. Формы бытия, по Розанову, сменяют друг друга. Важнейшими характеристиками бытия он называет форму и процесс. Онтологические представления мыслителя, так же как и основания его философского учения о человеке раскрываются в его первой крупной работе “О понимании” (1886). Идеи, выраженные в этом сочинении, стали базой для философствования в последующие годы.

Важное значение Розанов придавал проблемам пола. Он видел в любви, семье, деторождении источник творческой энергии индивида и духовного здоровья народа.

Розанов полагал, что развитие цивилизации сужает рамки свободы, которая превращается в иллюзию, ввиду того, что каждый человек становится все более и более зависимым от других людей. Человек даже в США, по его мнению, не свободен “от прически до веры, от выбора невесты и до “фасона” гроба, в который его положат”. Оценивая европейскую цивилизацию, он пишет: “Эта цивилизация не может быть нормальною для всего человечества; она не нормальна даже для европейской части его, если заканчивается страданиями”.

По мнению Розанова, власть — средство организации деловитости людей. Он полагал, что для налаживания эффективной работы нужна вера в ценность нашего национального труда, но утверждаемая спокойствием относительно того, что сделанное не будет в следующем году предано, брошено, покрыто презрением, расхищено. Без этой веры в заботливую преемственность к пониманию труда как ценности возможно, по Розанову, только продолжение варварского отношения к работе. Обращаясь к народу, мыслитель подчеркивает: “Не надейся, народ, что из чего-нибудь ты получишь богатство, кроме как из труда, терпения и бережливости”.

Он советовал одноплеменникам учиться у немцев копить, наживать, а не “проматывать” богатство людей. Он пишет: “Русские прогуляли свое отечество, этого нечего скрывать. Но прогуляло его ужасным образом как … правительство, так и …. русское общество”.

Размышляя о роковой роли, сыгранной в судьбе России демократией, Розанов отмечает: “Дело в том, что именно русская “демократия” повалила кормилицу свою набок, обобрала у нее карманы и бросила ее на потраву врагу”. Обращаясь к своим соплеменникам он с горечью пишет: “Мы умираем от единственной и основательной причины: неуважения себя”.

Рассуждая о связи философии и религии, он отмечает: “Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия всегда будет одолевать философию”.

Мыслитель считает, что русская литература стала несчастьем русского народа. И она непригодна для воспитания подрастающих поколений, так как пропитана проклятиями и насмешками в адрес своей земли, родного дома, своего родного порога. “По содержанию литература русская — пишет Розанов, — есть такая мерзость — такая мерзость бестыдства и наглости, как ни единая литература”. Он называл Кантемира и Фонвизина изменниками. Ответом им, по его мнению должны быть не критические статьи, а виселица. Грибоедов, по Розанову, литератор, искавший грязь. Он сделал посмешище из того, над чем нельзя было глумиться. Мыслитель сожалел, что русская литература “прошла мимо Сергия Радонежского”. Розанов остро критиковал Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. М. Добролюбова, В. С. Соловьева за их неуважительное отношение к отечеству.

Результатом такого отношения русских писателей к своей Родине и своему народу стало углубление аморализма в обществе, нарастание неуважения людей друг к другу. В нем становится все больше людей, игнорирующих исполнение общественного долга. Более того им даже в голову не приходит, что ближние от них что-то могут потребовать. И нечего удивляться, писал Розанов в 1916 г., что “теперь Чичиковы стали не только обирать, но они стали учителями общества”.

Существенной проблемой в философии В. В. Розанова выступает проблема цели. Под целью он подразумевает то, что становится действительным через другое. Идея цели рассматривается философом в качестве внутреннего субъективного акта, который через целесообразный процесс воплощается в действительности. Рассматривая цель, он выделяет в ней три стороны: а) как решающее звено в цепи целесообразности; б) как конечная форма всего развивающегося; в) как то, что желательно и к чему следует стремиться. Исходя из этого философ делит учение о целях на три части: учение о целях вообще; учение о целях как конечных формах; учение о целях как выражениях желательного.

Согласно Розанову, цель человеческой жизни заключается в служении другим людям. Человек не должен забывать, что он лишь часть общества. Человек, реализуя цель своего существования, стремится знать истину, устранять препятствия на путях к добру и сохранять свою свободу. В этом заключаются три его предназначения.

Розанов поучает: “Живи каждый день так, как бы ты жил всю жизнь именно для этого дня”.

Философ полагал, что жизнь человека определяется тремя идеалами, ведущими его к нравственному, справедливому и прекрасному. Личность также должна стремиться к покою своей совести. Спокойная совесть при достижении желаемого и удовлетворенность достигнутым означают, по Розанову, состояние счастья. Слава не является условием счастья, так как, по мнению мыслителя, “судьба бережет тех, кого она лишает славы”.

В заключение необходимо отметить, что В. В. Розанов много сделал для установления диагноза болезни своего отечества. Выбор методов лечения он оставил философам будущих поколений.

РОЗАНОВ, ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1856–1919), русский мыслитель, прозаик, публицист, литературный критик. Родился 20 апреля (2 мая) 1856 в Ветлуге Костромской губ. в семье лесничего. Рано осиротел, детство прошло в нищете. Иждивением старшего брата окончил гимназию в Нижнем Новгороде и поступил на филологический факультет Московского университета, который окончил в 1880. До 1893 был учителем истории и географии в гимназиях Брянска, Ельца и г.Белого (Смоленской губ.). Учительская среда оказалась совершенно чуждой и даже враждебной Розанову, преподавание тяготило его, мешало писательству – естественному следствию его умственного развития еще в университетские годы. Согласно Автобиографии (1890), важнейшим импульсом этого развития послужили сочинения Д.С.Милля , Д.И.Писарева , Н.А.Добролюбова и западноевропейских вульгарных материалистов. Целиком в этом русле написана первая статья Розанова Исследование идеи счастья как идеи верховного начала человеческой жизни , в 1881 отвергнутая журналом «Русская мысль» «по причине тяжелого слога». Зато другое его «небольшое исследование» Об основаниях теории поведения удостоилось университетской академической премии и явилось зародышем «сплошного рассуждения на 40 печатных листов» О понимании . Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания . Оно вышло в Москве в 1886 и не имело ни малейшего резонанса в научно-философских кругах – по-видимому, было сочтено дилетантским умствованием, поскольку в нем предлагался полный пересмотр познавательной деятельности в качестве комплексного интеллектуального переживания.

Философические устремления Розанова постепенно сменялись религиозными, о чем свидетельствуют его насыщенные полемикой статьи Органический процесс и механическая причинность (1889); Отречение дарвиниста (1889) – против проф. К.А.Тимирязева; Место христианства в истории (1890), Цель человеческой жизни (1892), Красота в природе и ее смысл (1894). Репутации философа они Розанову не создали, но помогли свести знакомство с Н.Н.Страховым и К.Н.Леонтьевым , а те открыли ему дорогу в консервативную журналистику – он стал одним из ведущих авторов новообразованного в 1890 журнала «Русское обозрение», издававшегося на личные средства Александра III при кураторстве К.П.Победоносцева . Свое публицистическое творчество 1890-х годов Розанов именовал «Катковско-Леонтьевским периодом». Он регулярно публиковался в «Русском вестнике», «Вопросах философии и психологии», «Биржевых ведомостях», «Московских ведомостях» и особенно в газете А.С.Суворина «Новое время» – штатным сотрудником этого издания Розанов стал в 1898. До этого он, оставив гимназическое преподавание и переехав в Санкт-Петербург, несколько лет служил чиновником Центрального управления государственного контроля («Служба была так же отвратительна для меня, как и гимназия»).

К началу 1900-х годов Розанов создал себе прочную репутацию плодовитого и яркого консервативного журналиста. Большая часть его многочисленных статей этого периода собрана в книгах Сумерки просвещения (1899), где на базе собственного опыта Розанов обличает российскую систему школьного образования; Природа и история (1899), Религия и культура (1899), Литературные очерки (1899). Однако главным и наиболее известным его сочинением стала опубликованная в 1891 в «Русском вестнике» и вышедшая несколькими отдельными изданиями (с приложением двух этюдов о Н.В.Гоголе) Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского. Опыт критического комментария . Творчество и личность Достоевского изначально привлекали Розанова, и это предопределило не только его критическую репутацию, но и личную судьбу: чтобы лучше понять любимого писателя, Розанов женился на его бывшей любовнице, А.П.Сусловой (1839–1918), которая, изуродовав жизнь супругу и бросив его, не пожелала дать ему развода, и второй – счастливый – брак Розанова оставался в глазах церкви и государства незаконным со всеми вытекающими отсюда прискорбными последствиями. Легенда же положила начало изучению религиозных аспектов творчества Достоевского, хотя в ней речь идет не о самих произведениях, а о восприятии их содержания (о «понимании» литературы, формирующем мировоззрение), как и в других литературно-критических статьях Розанова, начиная с нашумевшего программного цикла Старое и новое (1892), где полемически мотивируется отказ от «наследства 60–70 годов».

К началу 1900-х годов мировоззрение Розанова вполне сформировалось: «понимание» в целом было предрешено и постоянно расширялось тематически, в принципе не имея пределов. Однако «пониманию» этому, на его собственный взгляд, недоставало органичности, которая требовала слияния мышления с бытом: именно он признавался «сферой целостного существования личности» (Н.Розин). Быт одушевляла стихия пола и скрепляли семейные узы. Соответствующие размышления и соображения Розанова, нередко спонтанные, вдохновили его статьи, собранные в двухтомнике Семейный вопрос в России (1905), а также, по собственным его словам, «главную идейную книгу» В мире неясного и нерешенного , вышедшую к 1904 двумя изданиями. Его собственная мучительная семейная ситуация (брачное сожительство, по церковным понятиям считавшееся блудом) спровоцировала напряженные размышления о значении и роли российской церковности (двухтомник Около церковных стен , 1907). Попытку решающего обобщения религиозной проблематики представляют книги Розанова Темный Лик (1911) и Люди лунного света (1912), где в сексуальном ключе выявляется и оценивается «метафизика христианства» и доказывается несостоятельность христианской религии с точки зрения обустройства обыденной жизни. Однако, по-видимому, неправомерно объявлять Розанова, как это делал Д.С.Мережковский , подобным Фр.Ницше «антихристианином». Следует учитывать и его нарочитое тяготение к крайностям, и характерную амбивалентность его мышления. Так, ему удалось прослыть одновременно юдофилом и юдофобом; революционные события 1905–1907 он считал не только возможным, но и необходимым освещать с различных позиций – выступая в «Новом времени» под своей фамилией как монархист и черносотенец, он под псевдонимом В.Варварин выражал в других изданиях леволиберальную, народническую, а порой и социал-демократическую точку зрения.

Закономерной кульминацией творчества Розанова явились его сочинения необычного жанра, ускользающего от строгого определения, однако укорененного в его журналистской деятельности, предполагавшей постоянную, как можно более непосредственную и вместе с тем выразительную реакцию на злобу дня, и сориентированного на настольную книгу Розанова Дневник писателя Достоевского. В опубликованных сочинениях Уединенное (1912), Смертное (1913), Опавшие листья (короб 1 – 1913; короб 2 – 1915) и предполагавшихся сборниках В Сахарне , После Сахарны , Мимолетное и Последние листья автор пытается воспроизвести процесс «понимания» во всей его интригующей и многосложной мелочности и живой мимике устной речи – процесс, слитый с обыденной жизнью и способствующий мыслительному самоопределению. Этот жанр оказался наиболее адекватным мысли Розанова, всегда стремившейся стать переживанием; и последнее его произведение, попытка осмыслить и тем самым как-то очеловечить революционное крушение истории России и его вселенский резонанс, обрела испытанную жанровую форму. Его Апокалипсис нашего времени публиковался невероятным по тому времени двухтысячным тиражом в большевистской России с ноября 1917 по октябрь 1918 (десять выпусков). Характерно, что этот реквием по российскому государству и русской культуре первоначально мыслился как периодическое издание статей на темы политические, религиозные и общекультурные под общим заглавием Троицкие березки : «так, какую-нибудь ерунду, и вдруг – раз, мысль, два – мысль. Разрослось чудище...» (Розанов – Ткаченко, 1918, 31 марта). Жанр оправдал себя: Апокалипсис оказался редкостным и бесценным художественно-историческим свидетельством очевидца и мыслителя, погребенного под обломками рухнувшей империи.

Центральной философской темой в творчестве зрелого Розанова стала его метафизика пола. В 1898 в одном из писем он формулирует свое понимание пола: «Пол в человеке – не орган и не функция, не мясо и не физиология – но зиждительное лицо... Для разума он не определим и не постижим: но он Есть и все сущее – из Него и от Него». Непостижимость пола никоим образом не означает его ирреальности. Напротив, пол, по Розанову, есть самое реальное в этом мире и остается неразрешимой загадкой в той же мере, в какой недоступен для разума смысл самого бытия. «Все инстинктивно чувствуют, что загадка бытия есть собственно загадка рождающегося бытия, т.е. что это загадка рождающегося пола». В розановской метафизике человек, единый в своей душевной и телесной жизни, связан с Логосом, но связь эта имеет место не в свете универсального разума, а в самой интимной, «ночной» сфере человеческого бытия: в сфере половой любви. Розанову было чуждо то метафизическое пренебрежение родовой жизнью, которое в истории европейской и русской мысли представлено многими яркими именами. Философ-платоник, певец Вечной Женственности Вл.С.Соловьев сравнивал процесс продолжения рода человеческого с бесконечной вереницей смертей. Розанов же каждое рождение считал чудом – раскрытием связи земного мира с миром трансцендентным: «узел пола – в младенце», который «с того света приходит», «от Бога его душа ниспадает». Любовь, семья, рождение – это для Розанова и есть само бытие, и он готов был говорить об «онтологии» половой любви. Розановская апология телесности, его отказ видеть в теле, и прежде всего в половой любви, нечто низшее и тем более постыдное, в гораздо большей степени спиритуалистичны, чем натуралистичны. Розанов постоянно подчеркивал духовную направленность своей философии: «Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе духовного начала», «пол выходит из границ естества, он – вместе естественен и сверхъестественен» и т.п.

Религиозная позиция Розанова с течением времени претерпела серьезные изменения. В конце 1890-х годов он, сопоставляя стоицизм и христианство, утверждал: «Стоицизм есть благоухание смерти, христианство – пот, муки и радость рождающей матери, крик новорожденного младенца... Христианство – без буйства, без вина и опьянения – есть полная веселость, удивительная легкость духа, никакого уныния...». Позднее он приходит к выводу, что «из подражания Христу... в момент Голгофы – образовалось неутомимое искание страданий». Лично глубоко религиозный и никогда не отрекавшийся от православия (уже в последние годы жизни, отвечая на упреки в христоборчестве, заявляет, что «нисколько не против Христа»), Розанов видит суть религии в мироотрицании: «Из текста Евангелия естественно вытекает только монастырь... Иночество составляет метафизику христианства». Привязанный сердцем и умом ко всему земному, верящий в святость плоти, Розанов жаждал от религии прямого и непосредственного спасения и признания (отсюда тяготение к язычеству и Ветхому Завету). Путь через Голгофу, через «попрание» смерти Крестом, этот путь христианства представлялся позднему Розанову едва ли не равносильным отрицанию бытия вообще.

Умер Розанов в Сергиевом Посаде 23 января (5 февраля) 1919, в беспросветной нищете, изнуренный голодом и болезнями, пытаясь превозмочь отчаяние и обрести утешение в христианской вере.

Василий Васильевич Розанов

Русский религиозный философ и литератор. Мыслил новое религиозное мировоззрение как проявление «богочеловеческого процесса», как воплощение, ускорение божественного в человеке и человеческой истории. Свою философию жизни Розанов пытался построить также на обожествлении рода, семьи («Семья как религия», 1903), пола. Основные произведения - «О понимании» (1886), «Семейный вопрос в России» (1903), «В мире неясного и нерешенного» (1904), «Около стен церковных» (в 2-х т., 1906), «Темный лик. Метафизика христианства» (1911), «Опавшие листья» (1913–1915), «Религия и культура» (1912), «Из восточных мотивов» (1916).

Василий Васильевич Розанов родился 2 мая 1856 года в семье лесника и был шестым, предпоследним ребенком в семье. Предки его со стороны отца принадлежали к лицам духовного звания, мать происходила из обедневших дворян. В 1861 году отец Розанова умирает, и семья перебирается на жительство в Кострому, где в это время в гимназии учится старший из братьев и сестер Василия - Николай. Мать сдает квартиру - тем и живут. Николай, окончив гимназию, уезжает учиться в Казанский университет. Вскоре умирает и мать. Перед смертью она просила Николая Васильевича помочь получить гимназическое образование Василию и его младшему брату - Сергею. В 14 лет Розанов становится сиротой.

Детство, проведенное в нищете и тяжком труде, постоянная боязнь быть за что-либо высеченным, уход за больной, умирающей матерью, невзрачная внешность - все это впоследствии заставило воскликнуть В. Розанова «Я вышел из мерзости запустения…». Детство осталось мрачным пятном в его сознании. Розанов учится в гимназии в Симбирске, где живет в семье старшего брата - Николая. В это время Розанов активно читает позитивистов Фохта, Молешотта, а из русских - Белинского, Добролюбова, Писарева. Гимназия отталкивает Василия своим бездушно-схоластическим подходом как к человеку, так и к предмету учебы.

В 1878 году Василий Розанов поступает на историко-филологический факультет Московского университета. По его собственному признанию, «университет он проспал», однако именно здесь он полюбил историю и археологию. О достаточно глубоких познаниях в области истории свидетельствуют и его многочисленные работы. Особое значение для Розанова имели занятия по средневековой истории и культуре. С этого времени Василий Васильевич, дотоле равнодушно относившийся к православию, полюбил читать Библию. Она стала его настольной книгой. На третьем курсе университета Розанов связал себя узами брака с Аполлинарией Сусловой - «музой Достоевского», красивой, но весьма своенравной женщиной, дочерью купца-миллионщика. Брак Розанова с Сусловой состоялся еще при жизни Достоевского. Трудно сказать, что побудило 24-летнего студента жениться на стареющей, неуравновешенной женщине, но, скорее всего, сыграл свою роль ореол «возлюбленной Достоевского», писателя, перед талантом которого Розанов преклонялся.

Годы жизни с Сусловой, а она оставила его в 1886 году, были истинной мукой, семейным адом. Во время учебы в университете окончательно оформляется мировоззрение Розанова как глубоко пессимистическое. «… я вдруг понял идея счастья как верховного начала человеческой жизни есть идея, правда, неопровержимая, но она придуманная идея, созданная человеком, но не открытая им. но не есть цель, вложенная в него природою… Отсюда именно и вытекает страдание, причиняемое этой идеею она… заглушает собою некоторые естественные цели, вложенные в человеческую природу»

Эта мысль, пришедшая студенту Розанову под влиянием усвоенной им у позитивистов идеи счастья как смысла жизни, привела его к метафизическому пессимизму, за который соученики прозвали Розанова «Васей кладбищенским». Именно с этого времени у Розанова появилось ощущение того, что есть нечто Сущее, божественное в природе - «как из нас растет», «как в нас заложено», однако есть и «мечущееся», «случайное», «каприз».

После окончания университета Розанов учительствует в гимназиях русской глубинки: в Брянске, Орловской губернии (1882–1885), в городе Ельце (где учениками Розанова в прогимназии были С. Н. Булгаков и М. М. Пришвин) (1886–1891) и, наконец, в прогимназии города Белого, Смоленской губернии (1891–1893). Казенщина, присущая учреждениям народного образования, побудила Розанова, который уже успел стать достаточно известным автором газетных публикаций, написать статью, вызвавшую бурную реакцию у тогдашнего министра образования Делянова, - «Сумерки просвещения». Дни работы Розанова в системе народного образования были сочтены. Несколько ранее увидела свет книга «О понимании». Розанов писал в состоянии большого интеллектуального подъема. Однако, несмотря на наличие в России «восьми университетов и четырех академий», этот объемистый труд не удостоился ни одного отзыва. О явном провале затеи (большинство тиража было продано на оберточную бумагу) Василий Розанов говорил с иронией.

Особо знаменательным для начинающего литератора был 1891 год. Тогда, работая в Елецкой прогимназии и пребывая в мрачном затворничестве вследствие неладов с А. Сусловой, Розанов совместно с учителем классических языков П. Д. Первовым надумал перевести с греческого на русский «Метафизику» Аристотеля. Работая на пару (Первов «давал» подстрочник, а Розанов блестяще «толковал» смысл сказанного), они перевели 5 глав, опубликованных в дальнейшем Н. Н. Страховым. Комментарий, сделанный Розановым и его коллегой, превышал сам текст, и качество перевода было весьма высоким. Впрочем, и эта книга, несмотря на ее добротность, не была востребована российской общественностью. Другим важным событием 1891 года, которое коренным образом изменило жизнь Розанова, стала его встреча и гражданский брак с вдовой священника Варварой Дмитриевной Бутягиной, которая стала не просто женой и спутницей писателя, но и его опорой, «другом», «мамочкой» - как ласково называл он ее.

«В первый раз в жизни я увидал благородных людей и благородную жизнь, - вспоминал позже Розанов - И жизнь очень бедна, и люди бедны. Но никакой тоски, черни, даже жалоб не было. Было что-то «благословенное» в самом доме. И никто вообще никого не обижал в этом благословенном доме. Тут не было совсем «сердитости», без которой я не помню ни одного русского дома. Тут тоже не было никакого завидования, «почему другой живет лучше», «почему он счастливее нас». Я был удивлен. Моя «новая философия», уже не «понимания», а «жизни» - началась с великого удивления.»

Бутягина была некрасива, старше Розанова, имела дочь от первого брака. Домовитая, ревнивая, не очень грамотная, она была самим воплощением русской доброты и порядочности. Суслова не желала давать развода Розанову. Гражданский брак глубоко оскорблял религиозное чувство Варвары Дмитриевны, однако любовь к Василию Васильевичу все-таки превозмогла предубеждения. Сам же Розанов глубоко переживал тот факт, что дети его, согласно законодательству Российской империи, считались «незаконнорожденными». Бюрократическая глухота «духовных», не желавших вникнуть в трагедию Розанова, во многом пошатнула его веру в Церковь как институт Православия, хотя личного Бога он не отрицал.

Позже выйдет сборник «Семейный вопрос в России», в котором Розанов, описывая множество случаев подобной глухоты властей, призывал уравнять «незаконнорожденных» в правах с детьми, рожденными от церковного брака. Не без влияния этой книги такой закон был принят. В1893 году Розанов с Варварой Дмитриевной переезжают в Петербург и тут оказываются в двусмысленном положении. Тайное венчание в Ельце (ведь Розанов так и не добился развода) не давало ни им, ни их пятерым детям никаких прав.

По существовавшим в ту пору церковно-государственным законам, дети Розанова считались «незаконнорожденными» и даже не имели права носить ни фамилию, ни отчество отца. С точки зрения закона, их отец был всего лишь «блудником», сожительствующим с «блудницей». Здесь-то и начинается поистине эпический подвиг «коллежского советника Василия Васильевича Розанова, пишущего сочинения» - восстание против всей системы византийско-европейской цивилизации с ее законами, правилами, ценностями, моралью и «общественным мнением».

Утверждение и освящение связи пола с Богом есть, по Розанову, сокровенное ядро Ветхого завета и всех древнейших религий. Во всяком случае, именно отсюда выводит Розанов святость и неколебимость семьи в Ветхом завете и иудаизме, отсюда же - и благословение жизни и любви в язычестве, примирившем человека со всем универсумом. Христианство же, по Розанову, разрушило сущностную связь человека с Богом, поставив на место жизни - смерть, на место семьи - аскезу, на место религии - каноническое право, консисторию и морализирование, на место реальности - слова.

Культ Слова породил бесконечные слова, рынок слов, газетные потоки слов, в которых, как во времена потопа, обречена погибнуть вся европейская цивилизация. Номинализм христианства построил цивилизацию номинализма, в которой праздные, мертвые слова подменили бытие. Однако цивилизации христианского номинализма Розанов противопоставил не молчание, но слово, - всегда личное, всегда свое, крепко укорененное в «святынях жизни» в реальности дома, конкретной судьбы, в мистике пола, в мифах седой древности. Верность этому слову в ситуации, где на карту поставлена судьба собственной семьи, «друга», детей, и открыла Розанову то особое эпическое пространство, в котором набирало силу его движение в защиту попранных святынь.

Маленькое «я» становится масштабом для суда над цивилизациями и царствами. Человек, несмотря на космоцентризм, не теряется в мироздании, он включен «в порядок природы, и точка этой включенности и есть пол, как тайна рождения новой жизни». Пол, по Розанову, и есть наша душа. Пол для него - это вовсе не функция и не орган. Отношение к полу как к функции, говорит он, есть разрушение человека. Для Розанова - именно человек священен, и прежде всего - младенец, пришедший в мир, а цивилизация, которая разрушает семью, подтачивает и себя самое.

В «Русском вестнике» за 1891 году вышла статья Розанова (затем переделанная в отдельную книгу) «Легенда о Великом Инквизиторе Ф М Достоевского», которая сыграла исключительно большую роль как в судьбе самого писателя, так и в литературной критике России вообще. Что же до Розанова, то статьей живо заинтересовался К. Н. Леонтьев - оригинальный русский мыслитель, философ-эссеист, поражающий своими парадоксами и остротой суждений.

Леонтьев доживал последние свои дни в Сергиевом Посаде, будучи тайно пострижен в монахи. Завязалась переписка, в ходе которой выяснилось, что у двух писателей имеется целый ряд общих оценок. Переписка длилась «неполный год», так как осенью 1891 года Леонтьев скончался. Но на молодого Розанова она произвела неизгладимое впечатление. Розанов посвятил монаху-писателю цикл статей.

Розановская «Легенда о Великом Инквизиторе» начинается с рассмотрения главного вопроса православной (и вообще христианской) философии - о бессмертии человека.

«Жажда бессмертия, земного бессмертия есть самое удивительное и совершенно несомненное чувство у человека. Не от того ли мы так любим детей, трепещем за их жизнь более, нежели за свою, увядающую, а когда имеем радость дожить до их детей - привязываемся к ним сильнее, чем к собственным. Даже в минуту совершенного сомнения относительно загробного существования мы находим здесь некоторое утешение. «Пусть мы умрем, но останутся дети наши, а после них - их дети», - говорим мы в своем сердце, прижимаясь к дорогой нам земле».

В «Легенде о Великом Инквизиторе» Розанов «затевает тяжбу» (по выражению одного из критиков) «со всей русской литературой». В приложении к этому изданию помещены две статьи о творчестве Н. В. Гоголя. В отличие от общепринятой точки зрения, что русская литература вся вышла из гоголевской шинели, Розанов, напротив, считает, что в творчестве классика вовсе не представлены «живые народные характеры». Творчество Гоголя, говорит Розанов, это зловещий хоровод каких-то балаганных крашеных рыл, упырей, покойников и, главное, покойниц. Он вопрошает: кто когда-либо встречал живую красавицу на страницах книг у Гоголя? Это малообъяснимая патологическая ненависть к Гоголю пройдет стержнем по всему творчеству Василия Розанова и закончится в «Апокалипсисе нашего времени». «Прав был этот черт - Гоголь!», говоря о том, как «Русь слиняла в день, максимум два». «По мнению Василия Розанова, начиная с Гоголя вся русская литература с ее бесконечными проблемами «лишнего человека» ни к чему хорошему привести не может.

Но не только с покойными, но и с живыми писателями Розанов вступает порой в полемику. Иногда она выходит за рамки приличий. Так было, например, в 1894 году, когда он в печати поспорил с Вл. С. Соловьевым, с которым его связывали странные отношения. Розанов выступил со статьей, в которой разграничивал свободу и терпимость. «Дух церкви нашей, - писал Розанов, - есть, несомненно, дух свободы, высочайшей, не осуществимой на земле, но она допускает свободу лишь при условии слияния с собой, а не свободу смести с лица земли эту святыню». Надо заметить, что «ретроградная» позиция Розанова по поводу свободы совести уже через пять лет изменит свой знак на прямо противоположный. Соловьев мгновенно парировал удар Розанова, опубликовав статью под хлестким названием «Порфирий Головлев о свободе и вере».

Соловьев назвал Розанова «Иудушкой», тот ответил веером не менее обидных эпитетов. Потом оба неоднократно выясняли отношения, объяснялись во взаимной симпатии. «Я верю, что мы братья по духу» - эти слова из письма Соловьева Розанову как нельзя лучше передают суть их отношений.

Переехав в Москву, Василий Васильевич поступает на службу в Государственный контроль, которым руководил старинный приятель Леонтьева - Т. И. Филиппов. Должность у Розанова была достаточно высокая - чиновник по особым поручениям VII класса с окладом 100 рублей в месяц. Но, при дороговизне жизни в столице (только за квартиру приходилось отдавать 40 процентов оклада) Розанов вынужден был много писать. Писал он легко, ничего не правя за собой. Сразу же, без исправлений написанное можно было печатать. Сочинения Розанова публиковались в изданиях самых разных ориентации, что, естественно, возмущало как противников, так и сторонников писателя: «пишет двумя руками», - говорили о нем.

Естественно, что он пользовался при этом массой псевдонимов (называют цифру 47 - от простого «Р. В.» до «Мнимоупавшего со стула»). Однако даже это не спасало от безденежья, и жена его Варвара Дмитриевна позже вспоминала голод и холод, который они пережили сразу же после переселения в столицу. Собрав кое-какие сведения о работе чиновничества по данным проверок Государственного контроля, Розанов задумал опубликовать цикл статей, в которых он высказал резко отрицательную точку зрения о чиновничестве как основной язве России. Статьи уже пошли в набор, но цензура запретила публикацию. Василий Васильевич вынужден был искать новую работу.

В начале века Розанов продолжал печататься во многих газетах и журналах разнообразного толка и политических направлений в литературно-художественных журналах, например, в «Золотом руне», в религиозно-философских изданиях, например, в «Пути». Уже в первые годы XX века это принесло Розановым не только широкую известность, но и материальный достаток. Семья смогла даже совершить небольшое зарубежное путешествие.

В то же время в Санкт-Петербурге начинаются знаменитые собеседования интеллигенции и духовных лиц с целью установить точки соприкосновения «веры и разума». Под разными названиями и в разное время эти диспуты» продолжались вплоть до первой мировой войны. Однако Розанова исключили из них еще в 1902 году за серию статей, посвященных «делу Бейлиса». Инициаторами изгнания были все те же Мережковские. Русская интеллигенция за очень редким исключением высказалась против позорного судилища над евреем Бейлисом, который якобы из ритуальных соображений пролил кровь «русского мальчика Андрюши Юшинского». Суд позорно провалился, но Василий Розанов поместил на страницах ультраправых газет свои антисемитские статьи. Книги его не раскупались из-за бойкота читателей. Фантастическая работоспособность Розанова позволяла ему одновременно писать книги и активно выступать в качестве публициста в крайне консервативной газете «Новое время», куда он поступил работать в конце XIX века по приглашению ее владельца А. С. Суворина. Однако и здесь он встретил открытую вражду ее постоянных авторов.

Следует заметить, что книги Розанова этого периода, включая и два тома «Метафизики христианства» («Темный лик» и «Люди лунного света»), вышедшие несколько позже, - это, как правило, сборники его статей, опубликованных в разное время в разных органах печати, составленных по тематическому признаку. То, что было написано ранее, Розанова уже не интересовало. Характерной чертой Розанова-публициста (и философа) было и то, что он весьма активно использовал отклики на свои статьи.

26 августа 1910 года с Варварой Дмитриевной случился паралич - грозный знак ее смертельной болезни. Дом пошатнулся Розанов был в отчаянии и великом удивлении: «Люди действительно умирают». «Я говорил о браке, браке, браке… а ко мне все шла смерть, смерть, смерть», - записывает Розанов.

Но даже из таких записей, подобных листьям с увядающего Древа Жизни, восстает, повинуясь творящей силе новорожденного удивления, новая литература. Литература «на правах рукописи», литература «нечаянных восклицаний», «вздохов, полумыслей, получувств», «сошедших прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, без всего постороннего». Литература, в которой одновременно, в непосредственном соседстве друг с другом, либо радикально разрушены, либо смещены, либо - вопреки всем канонам! - сведены в обновленном единстве доселе обособленные элементы традиционной литературы: дневниковая запись, афоризм, частное письмо, литературоведческий разбор, теологический комментарий, полемическая реплика, мемуарный рассказ, лирический фрагмент, бытовой факт семейной жизни.

Еще работая в глуши и на пару с коллегой П. Д Первовым над переводом Аристотеля, Розанов заинтересовался афоризмами Паскаля. Видимо, именно этот жанр в дальнейшем и повлиял на манеру изложения писателя. Книги «Уединенное. Почти на правах рукописи» (1912), «Опавшие листья. Короб 1–2» (1912–1913), «Смертное» (1913), «После Сахарны» (1913).

По словам одного из критиков, «Розанов был переполнен самим собой» и потому в читателе как бы не нуждался. В «Уединенном» Розанов формулирует и свое отношение к религии. Оно напоминает отношение к христианству Леонтьева, а именно отношение ко Христу как к личному Богу. В данном случае Церковь как институт - отпадает и остается церковь как уютная часовенка, где хорошо, тепло, комфортно, где можно общаться с Богом как с добрым знакомым, то есть Церковь воспринималась писателем как своего рода родной дом, где ему приятно находиться. Естественно, официальные церковные власти приняли такую позицию резко отрицательно, Максим Горький писал В. Розанову в апреле 1912 года.

«Только что приехал из Парижа - города, где все люди искусно притворяются весельчака ми, - нашел на столе «Уединенное», схватил, прочитал раз и два, насытила меня Ваша книга, Василий Васильевич, глубочайшей тоской и болью за русского человека, и расплакался я, - не стыжусь признаться, горчайше расплакался. Господи помилуй, как мучительно трудно быть русским».

«Уединенное» было настолько наполнено «откровенными» и «свободными» выражениями, что поначалу было вообще арестовано «за порнографию». Критики усмотрели в книге «оплевание всего русского», а самого Розанова уподобили «цинически мудрому Карамазову», что в действительности, учитывая способ изложения мыслей писателя как «дневник человека из подполья», имело под собой достаточно твердое основание. Но ведь Розанов для того и оговаривался, что книга выходит «почти на правах рукописи».

Позиция автора кажется парадоксальной с консерваторами он вольнодумец, радикальный реформатор основ религии, с либералами - консерватор, даже «ретроград». «Сам я постоянно ругаю русских. Даже почти только и делаю, что ругаю их. «Пренесносный Щедрин». Но почему я ненавижу всякого кто тоже их ругает? И даже почти только и ненавижу тех, кто русских ненавидит и особенно презирает» («Уединенное»).

Подобное двоение не знает ограничений оно проходит через все мысли, пристрастия, фантазии и слезы Розанова. Всякое «нет» предполагает «да», ибо множество «я», живущих этими «нет» и «да», потому и возможны, что существует множество истин. Но было бы непростительной ошибкой отождествлять истину с идейностью, знанием или доктриной. Истина не есть то, что существует вне нас и помимо нас, она не может быть «объектом», отторгнутым от субъекта. «Лишь там, где субъект и объект - одно, исчезает неправда», - мудрствует Розанов.

Революцию 1905 года он воспринял как что-то уравнительное. Выросший в нищете, он приветствовал ее книгой «Когда начальство ушло», вышедшей по следам событий. До 1911 года никто не решился бы назвать его писателем. В лучшем случае - очеркистом (в молодые годы он опубликовал серию очерков о своем путешествии по Волге - «Русский Нил»). Но вот выходит «Уединенное». Реакция Горького нам известна. Ведущий критик того времени М. Гершензон был в восхищении. Да и сам Розанов считал «Уединенное» лучшим и любимым своим произведением. Заговорили даже об открытии Розановым нового литературно-философского жанра.

Однако назревали более грозные события - приближалась первая мировая война. Чаепития у Розанова, которые посещала духовная петербургская художественно-интеллектуальная элита столицы, устраивались все реже (исключение Розанова из Религиозно-философских собраний нисколько не повлияло на состав присутствующих). Розанов в это время активно сотрудничал с «Новым временем», где в период войны были напечатаны его антигерманские статьи. Розанов с присущей ему «наивностью» публикует статью суть которой «Бей немца!»

Это окончательно порвало те некрепкие связи, которые все еще оставались между ним и «общественностью», которая ни по этому, ни по другим коренным вопросам своего четкого мнения не имела. Кроме того, Розанов активно сотрудничал в молодежном «беспартийном журнале» «Вешние воды», вел отдел писем.

В. В. Розанов беззаветно любил молодежь. Он тщательно просматривал корреспонденцию, публиковал часто письма читателей без изъятий и отвечал почти каждому корреспонденту. Однако после Октябрьской революции журнал был закрыт как «белогвардейский», а главный редактор «Вешних вод» эмигрировал в Маньчжурию и затем стал одним из главных инициаторов и вдохновителей русской фашистской партии. Эта одна (хотя и не главная) из причин, почему Розанова не публиковали.

Октябрь 1917 года выбил из под ног В. В. Розанова почву. «Апокалипсис нашего времени» - повествование о хозяйственном и моральном развале России. Розанов потрясен услышанным рассказом о том, что один «серьезный такой старик» выразил пожелание, чтобы с бывшего царя сорвали кожу «ленточка за ленточкой». Великий писатель и философ перебрался в Сергиев Посад, где, во-первых, якобы было легче жить, а во-вторых, там служил лучший друг писателя - отец Павел Флоренский.

1918–1919 годы - череда сплошных несчастий в жизни писателя. Трагически погибает его единственный сын Василий. Последние письма Розанова трагичны. Именно в это время его волнуют не только судьбы родного народа, но человечества в целом.

«Явно мир распадается, разлагается, испепеляется. Это так страшно, так ново, особая космогония Христа или точнее полная космичность, что мы можем только припомнить, что в предчувствиях всех народов и р(елигий) действительно полагается, что «миру должен быть конец», что «мир несовершен». Христос уносит нас в какую-то Вечную ночь, где мы будем «с Ним наедине». Но я просто пугаюсь, в смертельном ужасе, и говорю я не хочу».

Измученного, постоянно мечущегося в поисках работы и средства для про питания семьи, Розанова разбил инсульт. Деньги, отправленные А. М. Горьким из-за границы на поддержание угасающих сил писателя, пришли с опозданием. Розанов оставался писателем и на смертном одре - сам торопился сказать о том, как он умирал, старался опередить те слухи, которые поползут по Москве и Петербургу в первые же дни после похорон.

Младшая дочь Розанова писала: «Перед смертью он причастился, но после сказал: «Дайте мне изображение Иеговы». Его не оказалось. «Тогда дайте мне статую Озириса». Ему подали, и он поклонился Озирису. Буквально всюду эта легенда. Из самых разнородных кружков. И так быстро все облетело. Испугались, что папа во Христе умер и перед смертью понял Его. И поклонился Ему.

Последние дни я, 18-летняя, легко переносила его на руках, как малого ребенка Он был тих, кроток. Страшная перемена произошла в нем, великий перелом и возрождение. Смерть его была чудная, радостная. Вся смерть его и его предсмертные дни были одна Осанна Христу. Я была с ним все время и дни его болезни, и в его последние дни. Он говорил: «Как радостно, как хорошо. Отчего вокруг меня такая радость, скажите? Со мной про исходят действительно чудеса, а что за чудеса - расскажу потом, когда-нибудь». «Обнимитесь вы все. Поцелуемся во имя воскресшего Христа. Христос воскрес». Он 4 раза по собственному желанию причастился, 1 раз соборовался, три раза над ним читали отходную. Во время нее он скончался.

Он умер 23 января старого стиля, в среду в 1 час дня Без всяких мучений «Соборовал его отец Павел Флоренский. Похоронили В. Розанова рядом с могилой К. Н. Леонтьева, в Черниговском скиту Троице-Сергиевой лавры.

Василий Васильевич Розанов – русский мыслитель; феноменально одаренный прозаик; стилист; новатор, создавший новый жанр в искусстве и породивший мощную волну подражаний; литературный критик; публицист. Он оставил России свои книги, свои мысли и непрекращающиеся уже больше целого века споры о себе самом. Смелость и самобытность таланта Розанова восхищает его почитателей и раздражает его противников. Уже на исходе 20-го столетия Андрей Синявский, размышляя о феномене Розанова, писал о том, какую оценку заслужил Василий Васильевич от современников: «Розанов и строгий богослов, и опасный еретик, бунтовщик, разрушитель религии. Розанов и крайний революционер, консерватор, и крайний радикал. Розанов и антисемит, и филосемит. Розанов и благочестивый христианин, церковник, и в то же время богоборец, осмелившийся поднять голос против Самого Христа. Розанов и высоконравственный семьянин, и развратитель, циник, имморалист. В Розанове находили даже что-то извращённое, патологическое, демоническое, мефистофельское, тёмное… Называли его „мелким бесом“ русской земли и русской словесности» (Андрей Синявский. «Опавшие Листья» Василия Васильевича Розанова. М., 1999, с. 4.). К настоящему времени Розанову посвящены тома исследований, и, тем не менее, эта фигура по-прежнему остается спорной и загадочной.

Василий Розанов родился в городе Ветлуге Костромской губернии в многодетной семье чиновника лесного ведомства Василия Федоровича Розанова. Рано осиротел: отец, по воспоминаниям самого Розанова, «умер, получив простуду, когда гонялся в лесу за мошенниками, рубившими лес». Это случилось в 1861 году, будущему писателю тогда еще не исполнилось пяти лет. Семья, в которой было восемь детей, перебралась в Кострому, где едва сводили концы с концами, бедствовали. Мать, из дворянского рода Шишкиных, умерла, когда Розанову минуло четырнадцать. «Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не „подбери“ меня старший брат Николай, к этому времени закончивший Казанский университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом» (Розанов В.В. Материалы к биографии // Русский архив. Вып. 1. М., 1991. С. 249.). Розанов учился в Костромской (1868–70), затем в Симбирской гимназии (1870–72), заканчивал гимназический курс в Нижнем Новгороде (1872–78). Учился Розанов плохо, дважды оставался на второй год; при этом был «нигилист во всех отношениях» (В.В. Розанов: Pro et contra. Т. 1. С. 38).

В 1878–82 Розанов учился на историко-филологическом факультете Московского университета. Студентом 3-го курса женился на А.П. Сусловой, известной в прошлом близкими отношениями с Ф.М. Достоевским, однако брак оказался бездетным и крайне неудачным. Впоследствии, из-за нежелания Сусловой дать развод, второй брак Розанова считался по церковному законодательству недействительным, а дети – «незаконнорожденными». Семейная драма способствовала углублению Розанов в вопросы таинства брака, взаимосвязи религии и семейной жизни, ставшие стержнем его творчества.

После окончания университета Розанов работал учителем истории и географии в Брянской прогимназии (т.е. гимназии с неполным курсом, 1881–87), Елецкой гимназии (1887–91) и прогимназии в г. Белом Смоленской губ. (1891–93). Среди его подопечных оказался Михаил Пришвин, но взаимоотношения, что называется, не сложились. Это особый сюжет в истории нашей культуры.

После перевода в Елец в 1897 г., Розанов женился на В.Д. Бутягиной (урожденной Рудневой), вдове из священнической семьи, отличавшейся глубокой религиозностью, скромностью и высокой нравственностью. Этот брак (с тайным венчанием) был счастливым и многодетным, однако то, что он считался «гражданским», крайне омрачало Розанова, все его попытки добиться развода или признания брака законным не увенчались успехом.

Весной 1893 Т.И. Филиппов – государственный контролер и известный славянофил-меценат, собравший при своем ведомстве целый кружок православных писателей, организовал перевод Розанова, крайне тяготившегося учительской работой, в Петербург, обещая ему место чиновника в Государственном контроле и условия для занятий творческим трудом.

Однако ввиду того, что отношения с Филипповым сразу не сложились, жалованье Розанова оказалось крайне скудным и семья жила буквально впроголодь. Розанов был вынужден, помимо бесконечного чтения статистических отчетов, постоянно писать для печати из-за острой нужды.

Первая значительная творческая удача Розанова – книга «Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского» (1894). Достоевский – духовно наиболее близкий Розанову писатель (критики отмечали не только явное творческое влияние Достоевского на Розанова, но и сходство его личности с персонажами Достоевского – от «подпольного человека» до Фёдора Карамазова).

Многие статьи Розанова этого времени, как следствие изнурительной, поспешной работы ради заработка, отмечены неуравновешенностью, крайней категоричностью «ультраконсервативных» заявлений. Завершение раннего этапа в творчестве Розанова – поступление его в 1899 в штат газеты А.С. Суворина «Новое время», где он сотрудничал до ее закрытия в 1917, а также переезд на новую квартиру (Шпалерная 39, кв. 4), которая становится одним из важных мест встреч петербургской интеллигенции Серебряного века.

Его религиозно-философские воззрения отобразились на страницах журнала «Новый путь» (1903–04), где Розанов вел постоянную рубрику с соответствующим содержанию названием «В своем углу». Хотя Розанов получил известность как противник христианского аскетизма, однако его отношение к православию, к Церкви было сложным и изменчивым, но никогда – равнодушным. Политические взгляды Розанов также отличались непоследовательностью, даже двойственностью.

Совершенно особый этап в творчестве Розанов открыла его книга «Уединенное» (1912). Собранные в этой книге крайне интимные заметки (она имеет подзаголовок «на праве рукописи») в сочетании с ярко индивидуальными публицистическими оценками, лирическими записями, философскими размышлениями образуют небывалый сплав мысли, факта и образа и представляют собой новый вид литературы, стоящий на грани философии, художественной прозы (временами – и поэзии) и публицистики. При этом Розанов нарочито эпатировал читателей необычайной обнаженноетью своего внутреннего мира. «Такой книги нельзя быть», – писала об «Уединенном» 3. Гиппиус (Крайний А. Литераторы и литература // Русская мысль 1912. № 5. С.29–31). Глубокая жизненность многих заметок Розанова, его редкое умение схватить мимолетные мысли и переживания и необычайно ярко воссоздать пролетающие мгновения в конкретно-чувственных образах, неподдельная взволнованность автора невольно заражают читателя. Неудивительно, что книга, подвергшаяся осмеянию в прессе, вызвала одобрение в письмах к Розанову более независимых в суждениях творческих личностей (М. Горький, М.О. Гершензон и др.).

В 1913 Розанов выступил со второй аналогичной книгой – «Опавшие листья». Именно эти книги необычного жанра вместе со 2-м томом («коробом», как называл его Розанов) «Опавших листьев» (1915) обеспечили Розанову репутацию не только публициста и мыслителя, но и видного писателя, яркого стилиста. При всей «неправильности» выразительного, самобытного стиля Розанова как художник слова нередко удостаивался самых высоких похвал. Например, Н.А. Бердяев писал: «Литературный дар его был изумителен, самый большой дар в русской прозе» (В.В. Розанов: Pro et contra. С. 255).

С приходом Февральской революции, которую Розанов первоначально приветствовал, положение Розанова как сотрудника «реакционного» «Нового времени» резко осложнилось. В конце августа 1917 Розанов с семьей переезжает в Сергиев Посад, чтобы не только скрыться «с глаз долой», но и обрести духовное успокоение в кругу наиболее близких мыслителей, прежде всего друга Розанова, отца Павла Флоренского.

Однако Октябрьская революция и последовавшие за ней разруха и голод вывели Розанова из равновесия. Ярким свидетельством переживаний Розанова в этот период стали периодические выпуски уникального по накалу трагических чувств «Апокалипсиса нашего времени» (1917–18). Розанов с отчаянием и безнадёжностью принимает неизбежность революционной катастрофы, полагая её трагическим завершением российской истории. «Апокалипсис» оказался редкостным и бесценным художественно-историческим свидетельством очевидца и мыслителя, погребенного под обломками рухнувшей империи.

Перед кончиной Розанов открыто нищенствовал, голодал, в конце 1918 года обратился со страниц своего «Апокалипсиса» с трагической просьбой: «К читателю, если он друг. – В этот страшный, потрясающий год, от многих лиц, и знакомых, и вовсе неизвестных мне, я получил, по какой-то догадке сердца, помощь и денежную, и съестными продуктами. И не могу скрыть, что без таковой помощи я не мог бы, не сумел бы перебыть этот год».

Вскоре Розанов слёг после инсульта и после нескольких недель страданий скончался. Похоронили его в Гефсиманском Черниговском скиту.

В Советской России имя Розанов было вытеснено из памяти. И только в 1999–2000-е были впервые изданы книги Розанова в жанре «опавших листьев»: «Сахарна» (1913), «Мимолетное» (1914–17), «Последние листья» (1916–17), а также полный вариант «Апокалипсиса нашего времени» (1917–18) и запрещенной цензурой книги «В темных религиозных лучах» (1909).

Творчество Розанова повлияло на развитие отечественной литературы, его мощное влияние ощущается в книгах: Мариенгофа «Это вам, потомки!» и «Записки сорокалетнего мужчины»; Олеши «Ни дня без строчки»; катаевских «Кубик», «Трава забвения», «Святой колодец», некоторых текстах Астафьева, Солоухина, Бондарева. Из появившегося недавно – «Конец цитаты» Михаила Безродного, записки публикатора наследия Розанова – Виктора Сукача «Воспоминания о Розанове. Почти опавшие листья», «Розановый сад» Владимира Тучкова.

(1856-1919) — крайний модернист, аморалист, антихристианин.

Окончил историко-филологический факультет Московского ун-та (1882).

Работал учителем. С 1893 г. – в Санкт-Петербурге, где устраивается на работу в Государственный контроль. К этому периоду относится начало журналистской карьеры В.Р., которую он начал под влиянием почвенника Н.Н. Страхова, сочинений и др. В.Р. являлся автором ряда консервативных изданий: «Русское обозрение», «Русский вестник», «Московские ведомости». Кроме того его статьи появляются в «Вопросах философии и психологии» и «Биржевых ведомостях».

Был постоянным сотрудником суворинского «Нового времени» с мая 1899 по 1917 г. Одновременно В.Р. под псевдонимом «В. Варварин» сотрудничал в либеральном «Русском слове», куда устроился по протекции . Здесь В.Р. развивал идеи, совершенно противоположные нововременским.

По словам В.Р., он любил одновременно во многих органах сотрудничать: «одна часть души пройдет у Берга»… Мне ужасно надо было, существенно надо протиснуть «часть души» в журналах радикальных. В консервативный свой период, когда, оказывается, все либералы были возмущены мною, я попросил у Михайловского участия в народническом «Русском богатстве»; я бы им написал действительно отличнейшие статьи о бюрократии и пролетариях (сам пролетарий - я их всегда любил). Михайловский отказал, сославшись: «Читатели бы очень удивились, увидав меня вместе с Вами в журнале». Мне же этого ничего не приходило в голову .

В.Р. был одним из учредителей , где развивает аморальные и антихристианские идеи в докладе «Об основаниях церковной юрисдикции, или О Христе - Судии мира». Публиковался в журнале РФС «Новый путь» (редактор П.П. Перцов). Член Религиозно-философского общества, где читает в 1907 г. свой доклад «Об Иисусе Сладчайшем и горьких плодах мира».

В 1903 г. консервативный публицист М.О. Меньшиков раскрывает псевдоним протоиерея А.П. Устьинского, письма которого Розанов печатал за подписью: «прот. А. У-ский». За это участие в проповеди аморализма А.П. Устьинскому было запрещено печататься, вести переписку с Розановым (чего он не исполнил) и он был заключен на три месяца в монастырь для покаяния.

События революции 1905-1907 гг. В.Р. освещал в «Новом времени» как монархист и черносотенец, а в других изданиях объявлял революцию «новым христианством», а ее деятелей - «тихими ангелами».

В ноябре 1905 г. В.Р. принимает участие в «дионисической мистерии» – кощунственной пародии на Причастие — инициированной В.И. Ивановым на квартире Н.М. Минского.

В ответ на клевету В.Р. в адрес Церкви св. прав. Иоанн Кронштадтский пишет 15 августа 1908 г.: Господи, запечатлей уста и иссуши пишущую руку у В. Розанова, глаголящего неправильную хулу на Всероссийский съезд миссионеров .

В 1909 г. Комитет по делам печати постановляет уничтожить книгу В.Р. «Русская церковь. Дух. Судьба. Ничтожество и очарование» на том основании, что содержание книги заключается, с одной стороны, в целом ряде весьма разных нападок на русскую Церковь, с другой — в совершенно отрицательной критике христианского вероучения. Рассматривая вопрос о влиянии Церкви на жизнь русского народа, автор категорически утверждает, что влияние это в общем было весьма вредное. Особенно вредным оказалось оно в отношении к семейной жизни русского народа . Это атеистическое сочинение, однако, было опубликовано, хотя и с исключением некоторых фрагментов.

В 1911 г. будущий священномученик Гермоген, тогда епископ Саратовский ходатайствует перед Святейшим Синодом о предании явного еретика Розанова анафеме. Согласно докладу сщмч. Гермогена, В.Р. воспевая гимны «священным блудницам», проповедует разврат, превозносит культ Молоха и Астарты, осмеивает евангельское учение о высоте девства, восхваляет язычество с его культом фаллоса… извращает смысл монашества и клевещет на него и издевается над духовенством .

В 1914 г. со скандалом исключен из Религиозно-философского общества.

В связи с патологическим двурушничеством и внеморальностью В.Р. в его модернистском окружении обсуждался вопрос о его вменяемости, о его подсудности требованиям религии, здравого смысла и приличий.

Сам В.Р. пишет: Идея «закона», как «долга», никогда даже на ум мне не приходила. Только читал в словарях на букву Д. Но не знал, что это, и никогда не интересовался. «Долг выдумали жестокие люди, чтобы притеснять слабых. И только дурак ему повинуется». Так, приблизительно… Только всегда была у меня Жалость. И была благодарность. Но это как «аппетит» мой; мой вкус. Удивительно, как я уделывался с ложью. Она меня никогда не мучила… Так меня устроил Бог .

З.Н. Гиппиус утверждала, что упреки в цинизме; справедливые - и глубоко несправедливые, ибо прилагать к Розанову общечеловеческие мерки и обычные требования по меньшей степени неразумно. Он есть редкая личность, но, чтобы увидеть это, надо переменить точку зрения… Бесполезно упрекать Розанова во «лжи», в «безнравственности», в «легкомыслии». Это все наши понятия .

Воспитанный в революционно-демократическом духе, В.Р. был и оставался всю жизнь вульгарным материалистом. Духовным отцом В.Р. был В.Г. Белинский, «Литературные мечтания» которого были первой книжкой, открывшей В.Р. «духовную родину». Он также читал Д.И. Писарева, Н.А. Добролюбова, западных материалистов и позитивистов Милля, Фохта, Бокля, Бентама, Лассаля.

В сер. 1890-х г. В.Р. переживает внутренний слом, который приводит его к полной нравственной аннигиляции: признанию связи пола с Богом. Первой публикацией в этом направлении была статья «Брак и христианство» (1898 г.). Для Р. пол в человеке — зиждительное лицо, в соответствии и противоположении верхнему, логическому лицу… Для разума он и не определим и не постижим: но он Есть и все Сущее — из Него и от Него . Это неизбежно приводит его к отречению от Христианства, и — к одобрению «юдаизма», как он это называл, и древних солярных религий. В.Р. утверждал, что Христианство разрушило сущностную связь человека с Богом, поставив на место жизни - смерть, на место семьи - аскезу, на место религии - каноническое право, консисторию и морализирование, на место реальности - слова.

Как излагает умонастроение В.Р. его друг П.П. Перцов: Он удовлетворяется простым посюсторонним, земным человечеством. Его влечет лишенное всякой «цели», почти позитивное упоение игрою быта, заслоняющее от него бездну и создающее «жизнь» в переливах цветов на поверхности .

Основные труды

О понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания (1886)

Органический процесс и механическая причинность (1889)

Место христианства в истории (1890)

Цель человеческой жизни (1892)

Красота в природе и ее смысл (1894)

Легенда о великом инквизиторе Ф. Достоевского (1894)

Литературные очерки (1899)

Сумерки просвещения (1899)

Религия и культура (1899)

Природа и история (1899)

В мире неясного и нерешенного (1901)

Семейный вопрос в России (1903)

Около церковных стен (1906)

Русская церковь. Дух. Судьба. Ничтожество и очарование (1909)

Когда начальство ушло (1910)

Люди лунного света. Метафизика христианства (1911)

Темный Лик. Метафизика христианства (1911)

Библейская поэзия (1912)

Уединенное (1912)

Литературные изгнанники (1913)

Опавшие листья (1913)

Сахарна (1913)

«Ангел Иеговы» у евреев (1914)

В соседстве Содома (1914)

Опавшие листья. Короб второй (1915)

Апокалипсис нашего времени (1917-1918)

Мимолетное (1914-18)

Письма В.В. Розанова к Э. Голлербаху

Духовное завещание // Русский архив. М.: Студия «ТРИТЭ», «Российский архив», 1994. СС. 257-261

Источники

П.Б. Струве. Большой писатель с органическим пороком // Русская мысль. 1910. № 11

М. Курдюмов (М.А. Каллаш). О Розанове. Paris: YMCA-PRESS, 1929

о. Стефан Красовицкий. Соблазн утонченной самости // Вестник РСХД. 1970. № 3

Э.Ф. Голлербах. В.В. Розанов: Жизнь и творчество. Paris: YMCA-PRESS, 1976

о. Павел Флоренский. На Маковце. (Из переписки с Василием Васильевичем Розановым) // Философская и социологическая мысль. 1990. № 4. СС. 108-112

о. Г. Флоровский. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991

П.П. Перцов. Литературные афоризмы // Русский архив. М.: Студия «ТРИТЭ», «Российский архив», 1994. СС. 212-236

Василий Розанов. Pro et contra. СПб.: РХГИ, 1995

П.П. Перцов. Воспоминания о В.В. Розанове // Новый Мир. 1998. № 10

о. Кирилл Семенов. В притяжении Розанова. К 150-летию со дня рождения // Русская линия. 03.05.2006

св. Иоанн Кронштадтский. Предсмертный дневник. 1908 май-ноябрь. М.-СПб.-Кронштадт: «Отчий дом», 2009

И.В. Воронцова. Протоиерей Александр Устьинский и «реформатор» Василий Розанов: История духовного суда над протоиереем Александром Устьинским, изложенная в переписке 1903 года // Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. 2010. № II:3 (36). С. 83–101