Владимир маяковский - разговор с фининспектором о поэзии. Стихотворение В.В. Маяковского «Разговор с фининспектором о поэзии» (восприятие, истолкование, оценка) Маяковский разговор с фининспектором анализ

Гражданин фининспектор!
Простите за беспокойство.
Спасибо...
не тревожьтесь...
я постою...
У меня к вам
дело
деликатного свойства:
о месте
поэта
в рабочем строю.
В ряду
имеющих
лабазы и угодья
и я обложен
и должен караться.
Вы требуете
с меня
пятьсот в полугодие
и двадцать пять
за неподачу деклараций.
Труд мой
любому
труду
родствен.
Взгляните -
сколько я потерял,
какие
издержки
в моем производстве
и сколько тратится
на материал.
Вам,
конечно, известно
явление «рифмы».
Скажем,
строчка
окончилась словом
«отца»,
и тогда
через строчку,
слога повторив, мы
ставим
какое-нибудь:
ламцадрица-ца.
Говоря по-вашему,
рифма -
вексель.
Учесть через строчку!-
вот распоряжение.
И ищешь
мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
склонений
и спряжений.
Начнешь это
слово
в строчку всовывать,
а оно не лезет -
нажал и сломал.
Гражданин фининспектор,
честное слово,
поэту
в копеечку влетают слова.
Говоря по-нашему,
рифма -
бочка.
Бочка с динамитом.
Строчка -
фитиль.
Строка додымит,
взрывается строчка,-
и город
на воздух
строфой летит.
Где найдешь,
на какой тариф,
рифмы,
чтоб враз убивали, нацелясь?
Может,
пяток
небывалых рифм
только и остался
что в Венецуэле.
И тянет
меня
в холода и в зной.
Бросаюсь,
опутан в авансы и в займы я.
Гражданин,
учтите билет проездной!
- Поэзия
- вся!-
езда в незнаемое.
Поэзия -
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словесной руды.
Но как
испепеляюще
слов этих жжение
рядом
с тлением
слова-сырца.
Эти слова
приводят в движение
тысячи лет
миллионов сердца.
Конечно,
различны поэтов сорта.
У скольких поэтов
легкость руки!
Тянет,
как фокусник,
строчку изо рта
и у себя
и у других.
Что говорить
о лирических кастратах?!
Строчку
чужую
вставит - и рад.
Это
обычное
воровство и растрата
среди охвативших страну растрат.
Эти
сегодня
стихи и оды,
в аплодисментах
ревомые ревмя,
войдут
в историю
как накладные расходы
на сделанное
нами -
двумя или тремя.
Пуд,
как говорится,
соли столовой
съешь
и сотней папирос клуби,
чтобы
добыть
драгоценное слово
из артезианских
людских глубин.
И сразу
ниже
налога рост.
Скиньте
с обложенья
нуля колесо!
Рубль девяносто
сотня папирос,
рубль шестьдесят
столовая соль.
В вашей анкете
вопросов масса:
- Были выезды?
Или выездов нет?-
А что,
если я
десяток пегасов
загнал
за последние
15 лет?!
У вас -
в мое положение войдите -
про слуг
и имущество
с этого угла.
А что,
если я
народа водитель
и одновременно -
народный слуга?
Класс
гласит
из слова из нашего,
а мы,
пролетарии,
двигатели пера.
Машину
души
с годами изнашиваешь.
Говорят:
- в архив,
исписался,
пора!-
Все меньше любится,
все меньше дерзается,
и лоб мой
время
с разбега крушит.
Приходит
страшнейшая из амортизаций -
амортизация
сердца и души.
И когда
это солнце
разжиревшим боровом
взойдет
над грядущим
без нищих и калек,-
я
уже
сгнию,
умерший под забором,
рядом
с десятком
моих коллег.
Подведите
мой
посмертный баланс!
Я утверждаю
и - знаю - не налгу:
на фоне
сегодняшних
дельцов и пролаз
я буду
- один!-
в непролазном долгу.
Долг наш -
реветь
медногорлой сиреной
в тумане мещанья,
у бурь в кипеньи.
Поэт
всегда
должник вселенной,
платящий
на горе
проценты
и пени.
Я
в долгу
перед Бродвейской лампионией,
перед вами,
багдадские небеса,
перед Красной Армией,
перед вишнями Японии -
перед всем,
про что
не успел написать.
А зачем
вообще
эта шапка Сене?
Чтобы - целься рифмой
и ритмом ярись?
Слово поэта -
ваше воскресение,
ваше бессмертие,
гражданин канцелярист.
Через столетья
в бумажной раме
возьми строку
и время верни!
И встанет
день этот
с фининспекторами,
с блеском чудес
и с вонью чернил.
Сегодняшних дней убежденный житель,
выправьте
в энкапеэс
на бессмертье билет
и, высчитав
действие стихов,
разложите
заработок мой
на триста лет!
Но сила поэта
не только в этом,
что, вас
вспоминая,
в грядущем икнут.
Нет!
И сегодня
рифма поэта -
ласка,
и лозунг,
и штык,
и кнут.
Гражданин фининспектор,
я выплачу пять,
все
нули
у цифры скрестя!
Я
по праву
требую пядь
в ряду
беднейших
рабочих и крестьян.
А если
вам кажется,
что всего делов -
это пользоваться
чужими словесами,
то вот вам,
товарищи,
мое стило,
и можете
писать
сами!

Гражданин фининспектор!
Простите за беспокойство.
Спасибо…
не тревожьтесь…
я постою…
У меня к вам
дело
деликатного свойства:
о месте
поэта
в рабочем строю.
В ряду
имеющих
лабазы и угодья
и я обложен
и должен караться.
Вы требуете
с меня
пятьсот в полугодие
и двадцать пять
за неподачу деклараций.
Труд мой
любому
труду
родствен.
Взгляните —
сколько я потерял,
какие
издержки
в моем производстве
и сколько тратится
на материал.
Вам,
конечно, известно явление «рифмы».
Скажем,
строчка
окончилась словом
«отца»,
и тогда
через строчку,
слога повторив, мы
ставим
какое-нибудь:
ламцадрица-ца.
Говоря по-вашему,
рифма —
вексель.
Учесть через строчку! —
вот распоряжение.
И ищешь
мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
склонений
и спряжений.
Начнешь это
слово
в строчку всовывать,
а оно не лезет —
нажал и сломал.
Гражданин фининспектор,
честное слово,
поэту
в копеечку влетают слова.
Говоря по-нашему,
рифма —
бочка.
Бочка с динамитом.
Строчка —
фитиль.
Строка додымит,
взрывается строчка,-
и город
на воздух
строфой летит.
Где найдешь,
на какой тариф,
рифмы,
чтоб враз убивали, нацелясь?
Может,
пяток
небывалых рифм
только и остался
что в Венецуэле.
И тянет
меня
в холода и в зной.
Бросаюсь,
опутан в авансы и в займы я.
Гражданин,
учтите билет проездной!
— Поэзия
— вся! —
езда в незнаемое.
Поэзия —
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словесной руды.
Но как
испепеляюще
слов этих жжение
рядом
с тлением
слова — сырца.
Эти слова
приводят в движение
тысячи лет
миллионов сердца.
Конечно,
различны поэтов сорта.
У скольких поэтов
легкость руки!
Тянет,
как фокусник,
строчку изо рта
и у себя
и у других.
Что говорить
о лирических кастратах?!
Строчку
чужую
вставит — и рад.
Это
обычное
воровство и растрата
среди охвативших страну растрат.
Эти
сегодня
стихи и оды,
в аплодисментах
ревомые ревмя,
войдут
в историю
как накладные расходы
на сделанное
нами —
двумя или тремя.
Пуд,
как говорится,
соли столовой
съешь
и сотней папирос клуби,
чтобы
добыть
драгоценное слово
из артезианских
людских глубин.
И сразу
ниже
налога рост.
Скиньте
с обложенья
нуля колесо!
Рубль девяносто
сотня папирос,
рубль шестьдесят
столовая соль.
В вашей анкете
вопросов масса:
— Были выезды?
Или выездов нет?-
А что,
если я
десяток пегасов
загнал
за последние
15 лет?!
У вас —
в мое положение войдите —
про слуг
и имущество
с этого угла.
А что,
если я
народа водитель
и одновременно —
народный слуга?
Класс
гласит
из слова из нашего,
а мы,
пролетарии,
двигатели пера.
Машину
души
с годами изнашиваешь.
Говорят:
— в архив,
исписался,
пора!-
Все меньше любится,
все меньше дерзается,
и лоб мой
время
с разбега крушит.
Приходит
страшнейшая из амортизаций —
амортизация
сердца и души.
И когда
это солнце
разжиревшим боровом
взойдет
над грядущим
без нищих и калек,-
я
уже
сгнию,
умерший под забором,
рядом
с десятком
моих коллег.
Подведите
мой
посмертный баланс!
Я утверждаю
и — знаю — не налгу:
на фоне
сегодняшних
дельцов и пролаз
я буду
— один! —
в непролазном долгу.
Долг наш —
реветь
медногорлой сиреной
в тумане мещанья,
у бурь в кипенье.
Поэт
всегда
должник вселенной,
платящий
на горе
проценты
и пени.
Я
в долгу
перед Бродвейской лампионией,
перед вами,
багдадские небеса,
перед Красной Армией,
перед вишнями Японии —
перед всем,
про что
не успел написать.
А зачем
вообще
эта шапка Сене?
Чтобы — целься рифмой —
и ритмом ярись?
Слово поэта —
ваше воскресение,
ваше бессмертие,
гражданин канцелярист.
Через столетья
в бумажной раме
возьми строку
и время верни!
И встанет
день этот
с фининспекторами,
с блеском чудес
и с вонью чернил.
Сегодняшних дней убежденный житель,
выправьте
в энкапеэс
на бессмертье билет
и, высчитав
действие стихов,
разложите
заработок мой
на триста лет!
Но сила поэта
не только в этом,
что, вас
вспоминая,
в грядущем икнут.
Нет!
И сегодня
рифма поэта —
ласка
и лозунг,
и штык,
и кнут.
Гражданин фининспектор,
я выплачу пять,
все
нули
у цифры скрестя!
Я
по праву
требую пядь
в ряду
беднейших
рабочих и крестьян.
А если
вам кажется,
что всего делов —
это пользоваться
чужими словесами,
то вот вам,
товарищи,
мое стило,
и можете
писать
сами!

Анализ стихотворения «Разговор с фининспектором о поэзии» Маяковского

К написанию этого стихотворения Маяковского подтолкнуло изменение в советском законодательстве, по которому творческая интеллигенция должна была часть своего дохода отдавать государству.

В написанном в 1926 году «Разговоре с фининспектором о поэзии» Маяковский в присущей ему ироничной манере указывает госчиновнику на то, что творческих людей нельзя ставить в одном ряду с обычными тружениками. Поэта возмутила не сумма, которую от него требовалось выплачивать, а сам факт того, что он должен отныне платить за свои строчки, как крестьянин платил налог за голову скота. Его возмутил подобный формальный подход и требование делиться и так скромным заработком.

Маяковский указывает воображаемому чиновнику, что «труд мой любому труду родствен». У него, как и у представителя любой другой профессии есть свои издержки, которые измеряются не в количестве истраченных чернил или листов бумаги, а в тех душевных силах, которые автору приходится прикладывать. Поэт указывает, что формальный подход к учету не может покрыть износ «машины души». Автор указывает, что к моменту, когда нужно будет сводить посмертный баланс, он окажется «в непролазном долгу». Разумеется, он подразумевает не деньги и прочие материальные блага. По мнению поэта, он не сможет рассчитаться с вселенной, так как все его мысли будут заняты расчетами с государственной казной. Его возмущает огромное количество вопросов в анкете фининспектора. Он не понимает, как можно подсчитать затраченные на написание одной строчки силы. Автор предлагает записать его в слои беднейших крестьян, потому как не знает, нужны ли будут его сочинения потомкам.

Завершает Маяковский это стихотворение предложением: мол, раз уж чиновники считают, что писать стихи не составляет никакого труда, то пусть встанут на его место и пишут их сами.

Стихотворение относится к жанру гражданской лирики, то есть в нем автор излагает свое мнение относительно происходящего вокруг него, критикует несправедливое, по его мнению, положение вещей. Для того чтобы убедить далекого от творческой деятельности человека в важности и сложности работы поэта, Маяковский прибегает к различным эпитетам, метафорам и сравнениям. Выражениями вроде «мелочишка суффиксов и флексий», «словесная руда» или «касса склонений и спряжений» он высмеивает формальный подход к своей профессии. Написанные тоническим стилем строки лишь подчеркивают мысль о том, что труд поэта – не такой уж и простой.

Анализ стихотворения "Разговор с фининспектором о поэзии" следует начать с рассмотрения истории создания произведения. Произведение «Разговор с фининспектором» создано Владимиром Владимировичем в 1926 году. Следует отметить, что большинство его произведений посвящено политике, социальным проблемам. Это обусловлено революцией и сложной ситуацией того времени.

Основная тема рассматриваемого стихотворения - общественное значение творца и поэзии. В стихотворении лирический герой беседует, делится своими мыслями со слушателем, непосвященным. Поэт в красках рассказывает инспектору о своей работе, пытается погрузить его в атмосферу, ранее ему не знакомую. Именно поэтому он применяет в своем разговоре наиболее доступные для слушателя приземленные слова и сравнения с тем, что известно фининспектору, о чем он имеет представление.

Стихотворение показывает серьезное отношение лирического героя к своей деятельности, создание великого произведения - долгий кропотливый труд.

Маяковский, действительно, творил в нелегкое время для поэтической деятельности, поэты должны были платить высокие налоги, их труд не ценился должным образом. В своем стихотворении герой старается доказать фининспектору несправедливость этого. По его словам, труд поэта ничуть не легче труда работника завода. Он говорит, что написание стихов сравнимо с добычей радия. Труд поэта - непростой, и далеко не каждый может добиться истинных успехов на творческой арене. Герой осуждающе говорит о таких поэтах, называя их ворами чужого слова.

Тема поэта и поэзии, их места и роли в обществе волновала многих авторов, и каждый по-своему рисовал читателю свое видение, но, несомненно, поэт способен вести за собой, изменять мировоззрение людей и обличать пороки общества.

Анализ стихотворения "Разговор с фининспектором о поэзии" позволяет глубже понять смысл произведения и научиться по достоинству оценивать труд истинных творцов. Мы понимаем и сущность Маяковского, как поэта, открываем для себя мир поэзии "с изнанки". Это творение подтверждает способность Маяковского удивить своего читателя, его неординарность и истинный талант творца.

Гражданин фининспектор!
Простите за беспокойство.
Спасибо...
не тревожьтесь...
я постою...
У меня к вам
дело
деликатного свойства:
о месте
поэта
в рабочем строю.
В ряду
имеющих
лабазы и угодья
и я обложен
и должен караться.
Вы требуете
с меня
пятьсот в полугодие
и двадцать пять
за неподачу деклараций.
Труд мой
любому
труду
родствен.
Взгляните -
сколько я потерял,
какие
издержки
в моем производстве
и сколько тратится
на материал.
Вам,
конечно, известно
явление «рифмы».
Скажем,
строчка
окончилась словом
«отца»,
и тогда
через строчку,
слога повторив, мы
ставим
какое-нибудь:
ламцадрица-ца .
Говоря по-вашему,
рифма -
вексель.
Учесть через строчку!-
вот распоряжение.
И ищешь
мелочишку суффиксов и флексий
в пустующей кассе
склонений
и спряжений.
Начнешь это
слово
в строчку всовывать,
а оно не лезет -
нажал и сломал.
Гражданин фининспектор,
честное слово,
поэту
в копеечку влетают слова.
Говоря по-нашему,
рифма -
бочка.
Бочка с динамитом.
Строчка -
фитиль.
Строка додымит,
взрывается строчка,-
и город
на воздух
строфой летит.
Где найдешь,
на какой тариф,
рифмы,
чтоб враз убивали, нацелясь?
Может,
пяток
небывалых рифм
только и остался
что в Венецуэле.
И тянет
меня
в холода и в зной.
Бросаюсь,
опутан в авансы и в займы я.
Гражданин,
учтите билет проездной!
- Поэзия
- вся!-
езда в незнаемое.
Поэзия -
та же добыча радия.
В грамм добыча,
в год труды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словесной руды.
Но как
испепеляюще
слов этих жжение
рядом
с тлением
слова-сырца.
Эти слова
приводят в движение
тысячи лет
миллионов сердца.
Конечно,
различны поэтов сорта.
У скольких поэтов
легкость руки!
Тянет,
как фокусник,
строчку изо рта
и у себя
и у других.
Что говорить
о лирических кастратах?!
Строчку
чужую
вставит - и рад.
Это
обычное
воровство и растрата
среди охвативших страну растрат.
Эти
сегодня
стихи и оды,
в аплодисментах
ревомые ревмя,
войдут
в историю
как накладные расходы
на сделанное
нами -
двумя или тремя.
Пуд,
как говорится,
соли столовой
съешь
и сотней папирос клуби,
чтобы
добыть
драгоценное слово
из артезианских
людских глубин.
И сразу
ниже
налога рост.
Скиньте
с обложенья
нуля колесо!
Рубль девяносто
сотня папирос,
рубль шестьдесят
столовая соль.
В вашей анкете
вопросов масса:
- Были выезды?
Или выездов нет?-
А что,
если я
десяток пегасов
загнал
за последние
15 лет?!
У вас -
в мое положение войдите -
про слуг
и имущество
с этого угла.
А что,
если я
народа водитель
и одновре менно -
народный слуга?
Класс
гласит
из слова из нашего,
а мы,
пролетарии,
двигатели пера.
Машину
души
с годами изнашиваешь.
Говорят:
- в архив,
исписался,
пора!-
Все меньше любится,
все меньше дерзается,
и лоб мой
время
с разбега круши т.
Приходит
страшнейшая из амортизаций -
амортизация
сердца и души.
И когда
это солнце
разжиревшим боровом
взойдет
над грядущим
без нищих и калек,-
я
уже
сгнию,
умерший под забором,
рядом
с десятком
моих коллег.
Подведите
мой
посмертный баланс!
Я утверждаю
и - знаю - не налгу:
на фоне
сегодняшних
дельцов и пролаз
я буду
- один!-
в непролазном долгу.
Долг наш -
реветь
медногорлой сиреной
в тумане мещанья,
у бурь в кипеньи.
Поэт
всегда
должник вселенной,
платящий
на го ре
проценты
и пени.
Я
в долгу
перед Бродвейской лампионией,
перед вами,
багдадские небеса,
перед Красной Армией,
перед вишнями Японии -
перед всем,
про что
не успел написать.
А зачем
вообще
эта шапка Сене?
Чтобы - целься рифмой
и ритмом ярись?
Слово поэта -
ваше воскресение,
ваше бессмертие,
гражданин канцелярист.
Через столетья
в бумажной раме
возьми строку
и время верни!
И встанет
день этот
с фининспекторами,
с блеском чудес
и с вонью чернил.
Сегодняшних дней убежденный житель,
выправьте
в энкапеэс
на бессмертье билет
и, высчитав
действие стихов,
разложите
заработок мой
на триста лет!
Но сила поэта
не только в этом,
что, вас
вспоминая,
в грядущем икнут.
Нет!
И сегодня
рифма поэта -
ласка,
и лозунг,
и штык,
и кнут.
Гражданин фининспектор,
я выплачу пять,
все
нули
у цифры скрестя!
Я
по праву
требую пядь
в ряду
беднейших
рабочих и крестьян.
А если
вам кажется,
что всего дело в -
это пользоваться
чужими словесами,
то вот вам,
товарищи,
мое стило ,
и можете
писать
сами!

Разговор с фининспектором о поэзии написано во второй половине апреля 1926 года или в самом начале мая Отдельным изданием вышло в июне 1926 года.
О мотивах, побудивших его выступить со стихотворением, Маяковский
говорил:
"Качество писательской продукции (в связи с этим и положение писателя в
нашем советском обществе) чрезвычайно пошатнулось, понизилось,
дискредитировалось.
Ощущению квалификации посвящено мое главное стихотворение последних
недель - "Разговор с фининспектором о поэзии...".
Интересным авторским комментарием к стихотворению может служить также
текст вполне реального "разговора с фининспектором" - заявление от 26
августа 1926 года, в котором Маяковский просит Мосфинотдел снизить ему
ставку подоходного налога на этот год. "Это заявление, - пишет поэт, - не
является случайным, а продумано и выведено мной из всей моей поэтической и
теоретической работы..." Поэт требует, чтобы при исчислении суммы
подоходного налога к нему относились, как к трудящемуся.
Строки 20-21. ...и двадцать пять за неподачу деклараций. - Торговцы и
лица "свободных профессий" обязаны были ежегодно подавать заявления
(декларации) о своих предполагаемых доходах за год. Уклонившиеся от подачи
деклараций штрафовались.
В своем заявлении в Мосфинотдел Маяковский писал:
"Неподача мною декларации объяснена отнюдь не уклонением от сообщения о
своих заработках, а только тем, что в сложном поэтическом производстве почти
невозможно точно учесть производственные расходы и способ их определения.
Для этой только начатой работы нужны целые научные труды.
Ввиду этого я вместо подачи декларации регулярно бывал лично у
фининспектора и указывал и на свои доходы и на проценты моих расходов к
общей сумме заработка".

Разговор с фининспектором о поэзии

Маяковский Владимир Владимирович (1893 – 1930)
Русский советский поэт. Родился в Грузии, в селе Багдади, в семье лесничего.
С 1902 г. учился в гимназии в Кутаиси, затем в Москве, куда после смерти отца переехал вместе со своей семьей. В 1908 г. оставил гимназию, отдавшись подпольной революционной работе. В пятнадцатилетнем возрасте вступил в РСДРП(б), выполнял пропагандистские задания. Трижды подвергался аресту, в 1909 г. сидел в Бутырской тюрьме в одиночке. Там и начал писать стихи. С 1911 г. занимался в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Примкнув к кубофутуристам, в 1912 г. опубликовал первое стихотворение - «Ночь» - в футуристическом сборнике «Пощечина общественному вкусу».
Тема трагичности существования человека при капитализме пронизывает крупнейшие вещи Маяковского предреволюционных лет - поэмы «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Война и мир». Уже тогда Маяковский стремился создать поэзию «площадей и улиц», обращенную к широким массам. Он верил в близость наступающей революции.
Эпос и лирика, разящая сатира и агитационные плакаты РОСТА - на всем этом многообразии жанров Маяковского лежит печать его самобытности. В лирико-эпических поэмах «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!» поэт воплотил мысли и чувства человека социалистического общества, черты эпохи. Маяковский мощно влиял на прогрессивную поэзию мира -у него учились Иоганнес Бехер и Луи Арагон, Назым Хикмет и Пабло Неруда. В поздних произведениях “Клоп” и “Баня” звучит мощная сатира с элементами антиутопии на советскую действительность.
В 1930 году покончил жизнь самоубийством, не вынеся внутреннего конфликта с “бронзовым” советским веком, в 1930 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.