Падение дома ашеров главная мысль. Анализ новеллы «Падение дома Ашеров

Весь этот нескончаемый пасмурный день, в глухой осенней тишине, под низко нависшим хмурым небом, я одиноко ехал верхом по безотрадным, неприветливым местам – и наконец, когда уже смеркалось, передо мною предстал сумрачный дом Ашеров. Едва я его увидел, мною, не знаю почему, овладело нестерпимое уныние. Нестерпимое оттого, что его не смягчала хотя бы малая толика почти приятной поэтической грусти, какую пробуждают в душе даже самые суровые картины природы, все равно – скорбной или грозной. Открывшееся мне зрелище – и самый дом, и усадьба, и однообразные окрестности – ничем не радовало глаз: угрюмые стены… безучастно и холодно глядящие окна… кое-где разросшийся камыш… белые мертвые стволы иссохших дерев… от всего этого становилось невыразимо тяжко на душе, чувство это я могу сравнить лишь с тем, что испытывает, очнувшись от своих грез, курильщик опиума: с горечью возвращения к постылым будням, когда вновь спадает пелена, обнажая неприкрашенное уродство.

Сердце мое наполнил леденящий холод, томила тоска, мысль цепенела, и напрасно воображение пыталось ее подхлестнуть – она бессильна была настроиться на лад более возвышенный. Отчего же это, подумал я, отчего так угнетает меня один вид дома Ашеров? Я не находил разгадки и не мог совладать со смутными, непостижимыми образами, что осаждали меня, пока я смотрел и размышлял. Оставалось как-то успокоиться на мысли, что хотя, безусловно, иные сочетания самых простых предметов имеют над нами особенную власть, однако постичь природу этой власти мы еще не умеем. Возможно, раздумывал я, стоит лишь под иным углом взглянуть на те же черты окружающего ландшафта, на подробности той же картины – и гнетущее впечатление смягчится или даже исчезнет совсем; а потому я направил коня к обрывистому берегу черного и мрачного озера, чья недвижная гладь едва поблескивала возле самого дома, и поглядел вниз, – но опрокинутые, отраженные в воде серые камыши, и ужасные остовы деревьев, и холодно, безучастно глядящие окна только заставили меня вновь содрогнуться от чувства еще более тягостного, чем прежде.

А меж тем в этой обители уныния мне предстояло провести несколько недель. Ее владелец, Родерик Ашер, в ранней юности был со мною в дружбе; однако с той поры мы долгие годы не виделись. Но недавно в моей дали я получил от него письмо – письмо бессвязное и настойчивое: он умолял меня приехать. В каждой строчке прорывалась мучительная тревога. Ашер писал о жестоком телесном недуге… о гнетущем душевном расстройстве… о том, как он жаждет повидаться со мной, лучшим и, в сущности, единственным своим другом, в надежде, что мое общество придаст ему бодрости и хоть немного облегчит его страдания. Все это и еще многое другое высказано было с таким неподдельным волнением, так горячо просил он меня приехать, что колебаться я не мог – и принял приглашение, которое, однако же, казалось мне весьма странным.

Хотя мальчиками мы были почти неразлучны, я, по правде сказать, мало знал о моем друге. Он всегда был на редкость сдержан и замкнут. Я знал, впрочем, что род его очень древний и что все Ашеры с незапамятных времен отличались необычайной утонченностью чувств, которая век за веком проявлялась во многих произведениях возвышенного искусства, а в недавнее время нашла выход в добрых делах, в щедрости не напоказ, а также в увлечении музыкой: в этом семействе музыке предавались со страстью, предпочитая не общепризнанные произведения и всем доступные красоты, но сложность и изысканность. Было мне также известно примечательное обстоятельство: как ни стар род Ашеров, древо это ни разу не дало жизнеспособной ветви; иными словами, род продолжался только по прямой линии, и, если не считать пустячных кратковременных отклонений, так было всегда… Быть может, думал я, мысленно сопоставляя облик этого дома со славой, что шла про его обитателей, и размышляя о том, как за века одно могло наложить свой отпечаток на другое, – быть может, оттого, что не было боковых линий и родовое имение всегда передавалось вместе с именем только по прямой, от отца к сыну, прежнее название поместья в конце концов забылось, его сменило новое, странное и двусмысленное. «Дом Ашеров» – так прозвали здешние крестьяне и родовой замок, и его владельцев.

Как я уже сказал, моя ребяческая попытка подбодриться, заглянув в озеро, только усилила первое тягостное впечатление. Несомненно, оттого, что я и сам сознавал, как быстро овладевает мною суеверное предчувствие (почему бы и не назвать его самым точным словом?), оно лишь еще больше крепло во мне. Такова, я давно это знал, двойственная природа всех чувств, чей корень – страх. И, может быть, единственно по этой причине, когда я вновь перевел взгляд с отражения в озере на самый дом, странная мысль пришла мне на ум – странная до смешного, и я лишь затем о ней упоминаю, чтобы показать, сколь сильны и ярки были угнетавшие меня ощущения. Воображение мое до того разыгралось, что я уже всерьез верил, будто самый воздух над этим домом, усадьбой и всей округой какой-то особенный, он не сродни небесам и просторам, но пропитан духом тления, исходящим от полумертвых деревьев, от серых стен и безмолвного озера, – все окутали тлетворные таинственные испарения, тусклые, медлительные, едва различимые, свинцово-серые.

Стряхнув с себя наваждение – ибо это, конечно же, не могло быть ничем иным, – я стал внимательней всматриваться в подлинный облик дома. Прежде всего поражала невообразимая древность этих стен. За века слиняли и выцвели краски. Снаружи все покрылось лишайником и плесенью, будто клочья паутины свисали с карнизов. Однако нельзя было сказать, что дом совсем пришел в упадок. Каменная кладка нигде не обрушилась; прекрасная соразмерность всех частей здания странно не соответствовала видимой ветхости каждого отдельного камня. Отчего-то мне представилась старинная деревянная утварь, что давно уже прогнила в каком-нибудь забытом подземелье, но все еще кажется обманчиво целой и невредимой, ибо долгие годы ее не тревожило ни малейшее дуновение извне. Однако, если не считать покрова лишайников и плесени, снаружи вовсе нельзя было заподозрить, будто дом непрочен. Разве только очень пристальный взгляд мог бы различить едва заметную трещину, которая начиналась под самой крышей, зигзагом проходила по фасаду и терялась в хмурых водах озера.

Приметив все это, я подъехал по мощеной дорожке к крыльцу. Слуга принял моего коня, и я вступил под готические своды прихожей. Отсюда неслышно ступающий лакей безмолвно повел меня бесконечными темными и запутанными переходами в «студию» хозяина. Все, что я видел по дороге, еще усилило, не знаю отчего, смутные ощущения, о которых я уже говорил. Резные потолки, темные гобелены по стенам, черный, чуть поблескивающий паркет, причудливые трофеи – оружие и латы, что звоном отзывались моим шагам, – все вокруг было знакомо, нечто подобное с колыбели окружало и меня, и, однако, бог весть почему, за этими простыми, привычными предметами мне мерещилось что-то странное и непривычное. На одной из лестниц нам повстречался домашний врач Ашеров. В выражении его лица, показалось мне, смешались низкое коварство и растерянность. Он испуганно поклонился мне и прошел мимо. Мой провожатый распахнул дверь и ввел меня к своему господину.

Комната была очень высокая и просторная. Узкие стрельчатые окна прорезаны так высоко от черного дубового пола, что до них было не дотянуться. Слабые красноватые отсветы дня проникали сквозь решетчатые витражи, позволяя рассмотреть наиболее заметные предметы обстановки, но тщетно глаз силился различить что-либо в дальних углах, разглядеть сводчатый резной потолок. По стенам свисали темные драпировки. Все здесь было старинное – пышное, неудобное и обветшалое. Повсюду во множестве разбросаны были книги и музыкальные инструменты, но и они не могли скрасить мрачную картину. Мне почудилось, что самый воздух здесь полон скорби. Все окутано и проникнуто было холодным, тяжким и безысходным унынием.

Повествователю приходит сообщение от хорошего приятеля, которого он не видел вот уже много лет. Ашер молит его приехать к нему, так что молодой человек, не придумав ничего лучшего, садится на лошадь и мчится к нему на встречу. Когда тот пребывает на место, он ужасается тому, что видит. Его пугают сильные перемены с другом, его лицо потеряло какой-либо окрас.

Другом овладело странное предчувствие, связанное с его жильем, где он находится уже многие годы безвылазно.

Ашер сознается, что причиной его страданий стали серьезная болезнь и скорая кончина близкого и единственного человека – сестренки – близняшки, а с другой стороны – у него сильно обострились собственные чувства.

Родерик информирует повествователю о том, что скончалась сестрица Ашера. Ашер убежден, самое плохое должно произойти после ее ухода из жизни. Молодой человек собирается на пару недель поместить гроб с телом Мэдилейн в подвале дома, который расположен прямо под комнатой самого повествователя. По истечении этого времени – похоронить на семейном кладбище.

Но во время страшной грозы стали происходить в доме не понятные звуки. Повествователь пытается успокоить своего друга, отвлечь его, читает ему книгу. Но тот все отлично осознал. Это бродит его сестра. Она была заживо похоронена. И сейчас она стоит здесь, прямо за его дверью.

Сильный ветер распахивает массивные старые двери и за ними вся в крови стоит сестра Ашера.

Она стоит кое-как на ногах, ее сильно шатает и затем с еле слышимыми протяжными стонами отшатнулась и упала братишке прямо на грудь. Увлекая за собой прямо на пол, он уже в это время тоже перестал дышать.

Повествователь в страхе бежит прочь из этого старинного дома. А еле видимая трещинка у стены дворца постепенно становится шире…

Не делайте худого, и оно не вернется к вам.

Картинка или рисунок Падение дома Ашеров

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Бежин луг Тургенев

  Главный герой произведения, он же рассказчик, в один из погожих июльских дней отправляется на охоту. На обратном пути герой понимает, что заблудился и не может найти дорогу домой. Остановившись на ночлег на лугу в компании крестьянских мальчишек

• Краткое содержание Карась-идеалист Салтыкова-Щедрина

  Произошёл спор между карасём и ершом. Ёрш доказывал, что нельзя всю жизнь прожить и не обманывать. Карась – идеалист главный герой рассказа. Проживает в тихом месте и ведёт дискуссии по поводу того, что рыбы не могут, есть друг друга.

• Краткое содержание Бунин Солнечный удар

  Этот рассказ удивителен, своеобразен и весьма увлекателен. В нём пишется о внезапной любви, о возникновении чувств, к которым персонажи не были готовы и время у них нет, что б в этом всём разбираться. Но главный персонаж и не подозревает

• Краткое содержание Лермонтов Вадим

  Молодой нищий, который к тому же горбач, встречает возле церкви дворянина Палицына. Он просится к нему на работу и представляется Вадимом.

• Краткое содержание Алешкино сердце Шолохов

  Алешка – мальчик, который мог бы жить себя и радоваться ей, но ведь часто не все так просто. Хотя ему уже целых четырнадцать лет, он довольно мал ростом, а также, физически не особо развитый. Этому способствовало их положение в семьи

Эдгар Аллан По

Падение дома Ашеров

«Son coeur est un luth suspendu;

Sitot qu"on le touche il resonne».

Беранже

Весь этот нескончаемый пасмурный день, в глухой осенней тишине, под низко нависшим хмурым небом, я одиноко ехал верхом по безотрадным, неприветливым местам - и наконец, когда уже смеркалось, передо мною предстал сумрачный дом Ашеров. Едва я его увидел, мною, не знаю почему, овладело нестерпимое уныние. Нестерпимое оттого, что его не смягчала хотя бы малая толика почти приятной поэтической грусти, какую пробуждают в душе даже самые суровые картины природы, все равно - скорбной или грозной. Открывшееся мне зрелище - и самый дом, и усадьба, и однообразные окрестности - ничем не радовало глаз: угрюмые стены… безучастно и холодно глядящие окна… кое-где разросшийся камыш… белые мертвые стволы иссохших дерев… от всего этого становилось невыразимо тяжко на душе, чувство это я могу сравнить лишь с тем, что испытывает, очнувшись от своих грез, курильщик опиума: с горечью возвращения к постылым будням, когда вновь спадает пелена, обнажая неприкрашенное уродство.

Сердце мое наполнил леденящий холод, томила тоска, мысль цепенела, и напрасно воображение пыталось ее подхлестнуть - она бессильна была настроиться на лад более возвышенный. Отчего же это, подумал я, отчего так угнетает меня один вид дома Ашеров? Я не находил разгадки и не мог совладать со смутными, непостижимыми образами, что осаждали меня, пока я смотрел и размышлял. Оставалось как-то успокоиться на мысли, что хотя, безусловно, иные сочетания самых простых предметов имеют над нами особенную власть, однако постичь природу этой власти мы еще не умеем. Возможно, раздумывал я, стоит лишь под иным углом взглянуть на те же черты окружающего ландшафта, на подробности той же картины - и гнетущее впечатление смягчится или даже исчезнет совсем; а потому я направил коня к обрывистому берегу черного и мрачного озера, чья недвижная гладь едва поблескивала возле самого дома, и поглядел вниз, - но опрокинутые, отраженные в воде серые камыши, и ужасные остовы деревьев, и холодно, безучастно глядящие окна только заставили меня вновь содрогнуться от чувства еще более тягостного, чем прежде.

А меж тем в этой обители уныния мне предстояло провести несколько недель. Ее владелец, Родерик Ашер, в ранней юности был со мною в дружбе; однако с той поры мы долгие годы не виделись. Но недавно в моей дали я получил от него письмо - письмо бессвязное и настойчивое: он умолял меня приехать. В каждой строчке прорывалась мучительная тревога. Ашер писал о жестоком телесном недуге… о гнетущем душевном расстройстве… о том, как он жаждет повидаться со мной, лучшим и, в сущности, единственным своим другом, в надежде, что мое общество придаст ему бодрости и хоть немного облегчит его страдания. Все это и еще многое другое высказано было с таким неподдельным волнением, так горячо просил он меня приехать, что колебаться я не мог - и принял приглашение, которое, однако же, казалось мне весьма странным.

Хотя мальчиками мы были почти неразлучны, я, по правде сказать, мало знал о моем друге. Он всегда был на редкость сдержан и замкнут. Я знал, впрочем, что род его очень древний и что все Ашеры с незапамятных времен отличались необычайной утонченностью чувств, которая век за веком проявлялась во многих произведениях возвышенного искусства, а в недавнее время нашла выход в добрых делах, в щедрости не напоказ, а также в увлечении музыкой: в этом семействе музыке предавались со страстью, предпочитая не общепризнанные произведения и всем доступные красоты, но сложность и изысканность. Было мне также известно примечательное обстоятельство: как ни стар род Ашеров, древо это ни разу не дало жизнеспособной ветви; иными словами, род продолжался только по прямой пинии, и, если не считать пустячных кратковременных отклонений, так было всегда… Быть может, думал я, мысленно сопоставляя облик этого дома со славой, что шла про его обитателей, и размышляя о том, как за века одно могло наложить свой отпечаток на другое, - быть может, оттого, что не было боковых линий и родовое имение всегда передавалось вместе с именем только по прямой, от отца к сыну, прежнее название поместья в конце концов забылось, его сменило новое, странное и двусмысленное. «Дом Ашеров» - так прозвали здешние крестьяне и родовой замок, и его владельцев.

Как я уже сказал, моя ребяческая попытка подбодриться, заглянув в озеро, только усилила первое тягостное впечатление. Несомненно, оттого, что я и сам сознавал, как быстро овладевает мною суеверное предчувствие (почему бы и не назвать его самым точным словом?), оно лишь еще больше крепло во мне. Такова, я давно это знал, двойственная природа всех чувств, чей корень - страх. И, может быть, единственно по этой причине, когда я вновь перевел взгляд с отражения в озере на самый дом, странная мысль пришла мне на ум - странная до смешного, и я лишь затем о ней упоминаю, чтобы показать, сколь сильны и ярки были угнетавшие меня ощущения. Воображение мое до того разыгралось, что я уже всерьез верил, будто самый воздух над этим домом, усадьбой и всей округой какой-то особенный, он не сродни небесам и просторам, но пропитан духом тления, исходящим от полумертвых деревьев, от серых стен и безмолвного озера, - всё окутали тлетворные таинственные испарения, тусклые, медлительные, едва различимые, свинцово-серые.

Стряхнув с себя наваждение - ибо это, конечно же, не могло быть ничем иным, - я стал внимательней всматриваться в подлинный облик дома. Прежде всего поражала невообразимая древность этих стен. За века слиняли и выцвели краски. Снаружи все покрылось лишайником и плесенью, будто клочья паутины свисали с карнизов. Однако нельзя было сказать, что дом совсем пришел в упадок. Каменная кладка нигде не обрушилась; прекрасная соразмерность всех частей здания странно не соответствовала видимой ветхости каждого отдельного камня. Отчего-то мне представилась старинная деревянная утварь, что давно уже прогнила в каком-нибудь забытом подземелье, но все еще кажется обманчиво целой и невредимой, ибо долгие годы ее не тревожило ни малейшее дуновение извне. Однако, если не считать покрова лишайников и плесени, снаружи вовсе нельзя было заподозрить, будто дом непрочен. Разве только очень пристальный взгляд мог бы различить едва заметную трещину, которая начиналась под самой крышей, зигзагом проходила по фасаду и терялась в хмурых водах озера.

Приметив все это, я подъехал по мощеной дорожке к крыльцу. Слуга принял моего коня, и я вступил под готические своды прихожей. Отсюда неслышно ступающий лакей безмолвно повел меня бесконечными темными и запутанными переходами в «студию» хозяина. Все, что я видел по дороге, еще усилило, не знаю отчего, смутные ощущения, о которых я уже говорил. Резные потолки, темные гобелены по стенам, черный, чуть поблескивающий паркет, причудливые трофеи - оружие и латы, что звоном отзывались моим шагам, - все вокруг было знакомо, нечто подобное с колыбели окружало и меня, и, однако, бог весть почему, за этими простыми, привычными предметами мне мерещилось что-то странное и непривычное. На одной из лестниц нам повстречался домашний врач Ашеров. В выражении его лица, показалось мне, смешались низкое коварство и растерянность. Он испуганно поклонился мне и прошел мимо. Мой провожатый распахнул дверь и ввел меня к своему господину.

Комната была очень высокая и просторная. Узкие стрельчатые окна прорезаны так высоко от черного дубового пола, что до них было не дотянуться. Слабые красноватые отсветы дня проникали сквозь решетчатые витражи, позволяя рассмотреть наиболее заметные предметы обстановки, но тщетно глаз силился различить что-либо в дальних углах, разглядеть сводчатый резной потолок. По стенам свисали темные драпировки. Все здесь было старинное - пышное, неудобное и обветшалое. Повсюду во множестве разбросаны были книги и музыкальные инструменты, но и они не могли скрасить мрачную картину. Мне почудилось, что самый воздух здесь полон скорби. Все окутано и проникнуто было холодным, тяжким и безысходным унынием.

Едва я вошел, Ашер поднялся с кушетки, на которой перед тем лежал, и приветствовал меня так тепло и оживленно, что его сердечность сперва показалась мне преувеличенной - насильственной любезностью ennuye светского человека. Но, взглянув ему в лицо, я

Русские переводы рассказа (до 1975 года)

1. Падение дома Ушеров // Лит. журнал. 1881. № 11. С. 773-792. (пер. не указан).
2. Падение дома Ушеров // Необыкновенные рассказы (тт. 1-3). Т. 2. СПб., Изд-во А. С. Суворина . 1885. (пер. не указан).
3. Падение дома Эшер // Баллады и фантазии. М., Изд-во книжного магазина Ф. А. Богданова. 1895(пер. К. Бальмонта).
4. Гибель Эшерова дома // Эдгар По: Собрание сочинений (в 2-х тт.). Т.2. СПб., изд-во Г. Ф. Пантелеева. 1896. (пер. М. А. Энгельгардта). (тот же перевод, изд. 2-е, исправленное: СПб., «Просвещение». 1896).
5. Гибель дома Ушер // Эдгар По: Собрание сочинений (в 2-х тт.). Т. 2. СПб., «Вестник иностранной литературы». 1911. (пер. не указан).
6. Падение Дома Ашеров // Эдгар По: Полное собрание рассказов. М., «Наука». 1970. (пер. В. В. Рогова).
7. Падение дома Ашеров // Избранные произведения в двух томах. М., «Худож. лит.». 1972. (пер. Н. Галь).

Кино-, теле- и театральные постановки

Экранизации

• Падение дома Ашеров (1928)
• Падение дома Ашеров / La chute de la maison Usher (Франция, реж. Александр Астрюк / Alexandre Astruc) ()
• Падение дома Ашеров (фильм, 2008)

Музыкальные произведения

• Альбом The Alan Parsons Project «Tales of Mystery and Imagination » (1976), основанный на творчестве Эдгара Аллана По, содержит инструментальное переложение этого рассказа в 5 частях.
• По мотивам рассказа написана пьеса для гитары соло «Ашер-вальс» Н. Кошкина .
• Опера Питера Хэммилла The Fall Of The House Of Usher (1991), в которой он сам исполнил роль Родерика Ашера.
• Инструментальная тема The House of Usher американской группы Nox Arcana с альбома Shadow of the Raven, полностью посвященного творчеству Эдгара По
• Немецкая готик-рок группа The House of Usher получила своё название в честь этого рассказа.

Другие использования рассказа

Рассказ Рэя Бредбери "Апрель 2005. Ашер II " из романа "Марсианские хроники " Роман Роберта Маккаммона "Участь Эшеров"

Сюжет фильма Эльвира - повелительница тьмы 2 является копией сюжета рассказа.

Примечания

Ссылки

Очень кратко Человек хоронит свою сестру заживо. Взломав гроб, женщина возвращается из склепа за братом, и стены их дома рушатся, хороня страшное преступление под обломками.

Рассказчик получает письмо от старого друга Родерика Ашера, с которым они не виделись много лет. Ашер так отчаянно просит его приехать, что тому ничего не остаётся, как оседлать коня и отправиться в путь. При встрече рассказчика потрясает ужасная перемена, произошедшая с его товарищем, настолько измождённым и бесцветным стало его лицо! Родерик превратился в беспокойного человека, добровольно заточённого в стенах своего родового замка.

Им владело странное суеверие, связанное с домом, где он жил и откуда уже многие годы не смел отлучиться...

Ашер признаётся, что причиной его переживаний, с одной стороны, является беспощадный недуг и приближающаяся смерть единственного родного и любимого человека - сестры-близнеца Мэдилейн, с другой - болезненная обострённость его собственных чувств.

Рассказчик с удивлением отмечает, насколько облик родового имения соответствует характеру его владельцев. Дом в представлении его хозяина - это организм, образовавшийся из камней и плесени, растущей на них. Справедливость этой мысли будто бы подтверждается сгущением «своей особенной атмосферы» над озером и вокруг стен, которая пагубно сказалась сначала на предках Родерика Ашера, а теперь и на нём самом. Мрачную и гнетущую атмосферу дома он объясняет тем, что «растения способны чувствовать». Однако дом не кажется непрочным.

Только очень пристальный взгляд мог бы различить едва заметную трещину, которая начиналась под самой крышей, зигзагом проходила по фасаду и терялась в хмурых водах озера.

Родерик сухо и немногословно сообщает рассказчику о смерти леди Мэдилейн. Ашер уверен, что самое страшное случится после смерти его сестры... Он решает на две недели поместить гроб с её телом в подземелье дома, находящееся прямо под спальней рассказчика, а по истечении этого срока - захоронить на фамильном кладбище.

Однажды ночью, спустя «несколько невыразимо скорбных дней» после скоропостижной кончины леди Мэдилейн, начинается страшная гроза. Сквозь вой ветра, до рассказчика доносятся странные глухие звуки неизвестного происхождения. Чтобы успокоить и отвлечь Родерика от тягостных мыслей, он читает ему книгу. Вдруг по дому Ашеров разносится «треск и грохот ломающихся досок». Рассказчик связывает подозрительные звуки с ураганом за окном, и только Родерик Ашер понимает: это его умершая сестра взломала свой гроб. Он еле слышно бормочет, что похоронил Мэдилейн заживо, что не смел в этом признаться в силу своей трусости и что, желая отомстить ему, она стоит сейчас «здесь, за дверью».

Мощный порыв ветра распахивает тяжёлые, старинные двери в комнату - за ними в окровавленном саване стоит леди Мэдилейн.

Вся дрожа и шатаясь, она стояла на пороге... потом с негромким протяжным стоном покачнулась, пала брату на грудь - и в последних смертных судорогах увлекла за собою на пол и его, уже бездыханного.

Рассказчик в ужасе бежит прочь из замка. А еле различимая трещина в стене дома вдруг начинает расширяться, и сквозь неё льётся свет луны. Затем «...раздался дикий оглушительный грохот, словно рёв тысячи водопадов... и глубокие воды зловещего озера безмолвно и угрюмо сомкнулись над обломками дома Ашеров».

Пересказала Дарья Попова. На обложке: Иллюстрация Иванны Михайлян.