Описание карла ивановича из повести детство толстого. Cочинение «Николенька Иртеньев и Карл Иванович (по повести Л. Н. Толстого «Детство»)" (2)

/ / / Образ Карла Ивановича в повести Толстого «Детство»

Автобиографичная повесть Льва Николаевича Толстого – произведение, в котором и второстепенные герои играют значительные роли. Одним из таких персонажей является домашний учитель Иртеньевых, Карл Иванович Мауер.

Гувернер был немцем по происхождению. Родом он из Саксонии. В его обязанности входило обучение и воспитание двух братьев, Николеньки и Володи.

Знакомство с этим героем происходит в самом начале произведения, когда Карл Иванович, зайдя утром в комнату Николеньки, будит мальчика, пытаясь убить муху.

Мальчик очень рассердился, даже подумал про себя о том, какой же этот Карл Иванович противный. Но все гневные мысли тут же вылетели из головы, когда учитель стал щекотать ему пятки и поднимать с кровати, приговаривая своим добреньким голосом.

В классной комнате же этот голос становился совершенно другим: требовательным и строгим. И дети его слушали внимательно, не шаля и не отвлекаясь. Тут уже Карл Иванович выступал не просто в роли учителя, он наставник детей, ведущий их по жизненному пути.

Хорошо запомнил внешность гувернера, и часто на страницах повести он обращает на это внимание. Немец всегда носил шапочку, заходя в гостиную, он спрашивал разрешение на то, чтобы ее не снимать. Мальчик часто предлагает читателю рассмотреть портрет своего учителя: длинная фигура, доброе лицо, большой орлиный нос, редкие седые волосы, голубые глаза, больная рука с недостающим средним пальцем.

Его костюм зависит от ситуации, которую описывает Николенька: это либо пестрый ваточный халат, подпоясанный поясом из такой же ткани, в котором мальчик видит гувернера перед сном, домашний наряд, либо синий фрак со сборками на плечах и пышным бантом-галстуком, наряд парадный.

Карл Иванович всегда проводил свободное время за чтением. Он сидел в своем любимом кресле с книгой в руках. Этим занятием он и испортил зрение, причем круг его любимых книг постоянен и достаточно ограничен.

Как любой немец, гувернер любит порядок и аккуратность. На его столике чинно и в строгой последовательности лежат такие предметы: часы, клетчатый платок, табакерка, футляр для очков, щипцы.

Существовал в семье и особый ритуал, в котором принимал участие домашний учитель Карл Иванович: он каждое утро водил братьев поздороваться с маменькой, Натальей Николаевной. Барышня говорила с гувернером на его родном языке, расспрашивали, как спали дети.

Что касается отношения самого Карла Ивановича к детям, которых он воспитывал и обучал, то можно сказать следующее: он их, конечно, сильно любил, но эти чувства не были слепыми, учитель зорко следил за шалостями и провинностями, не допускал излишней избалованности. Он мог быть добрым дядюшкой, а мог вдруг стать строгим наставником, не терпящим возражений.

История жизни гувернера семьи Иртеньевых печальна и тяжела. По происхождению он был незаконнорожденным. Мест работы Карл Иванович сменил немало, даже участвовал в военных действиях и был в плену. Но жизнь в этой семье стала для него настоящим утешением и постоянным местом жительства, он быстро ко всем привязался и считал их родными.

Повесть «Детство» стала первым произведением 24-летнего Льва Николаевича Толстого и сразу же открыла ему дорогу не только в русскую, но и в мировую литературу. Молодой писатель отправил ее главному редактору самого известного в ту пору литературного журнала «Современник», Николаю Алексеевичу Некрасову, вместе с деньгами на случай возврата рукописи, но поэт не мог не увидеть, что ему в руки попало творение настоящего таланта. Хотя последующие книги Толстого принесли ему еще большую славу, «Детство» нисколько не померкло в сравнении с ними. В произведении была и глубина, и нравственная чистота, и мудрость.

Главным героем произведения является 10-летний Николенька Иртеньев. Мальчик растет в дворянской семье в деревенском поместье, его окружают самые близкие и любимые люди: учитель, брат, сестра, родители, нянька.

Читатели знакомятся с миром Николая через его рассказ, причем многие поступки анализируются уже выросшим молодым человеком, но для которого воспоминания детства настолько ярки, что он пронес их через много лет. А ведь они и формируют личность. Уже на ранних этапах взросления становится вполне ясно, что ты будешь собой представлять.

Что же можно сказать про Николеньку? Он умен, но ленив, поэтому обучение не всегда проходит гладко. Однако совестливость и доброта мальчика сполна компенсируют недостаток прилежания. Он очень привязан к близким людям, тонко чувствует их настроение. Особенно трогательная его нежность к матери. Кроме того, он склонен к рассудительности и рефлексии: любит копаться в себе, разбирать по полочкам мысли и чувства. Но в нем еще не выработался твердый характер: например, он идет на поводу у друга и совершает низкий поступок.

В маленьком Николае было все самое лучшее, что позже сформировало взрослую личность. Но он сокрушается, куда делись чистота и чувствительность, которые были в избытке в детстве, и которых он не находит сегодня в себе? Неужели они исчезли бесследно? Нет, просто в мире, где эмоции принято сдерживать, искренние порывы были заперты глубоко в душе.

Карл Иванович

Первую главу повести Толстой посвящает учителю, Карлу Ивановичу, которого маленький Николай очень любит, хотя по-детски иногда и сердится на него. Мальчик видит доброе сердце наставника, чувствует его огромную привязанность, он описывает его как человека с чистой совестью и спокойной душой. Воспитанник жалеет своего дорогого педагога и искренне желает ему счастья. Его сердце откликается в ответ на чувства старика.

Но Коля вовсе не идеальный, бывает, что он злится, бранит про себя своего учителя или няньку, не хочет учиться, много думает о себе и ставит свое «я» выше других, участвует в издевательствах вместе с другими над Иленькой Грапом. Но кто в детстве не делал того же? Читатель во многом узнает себя: как хочется поскорее повзрослеть и перестать делать уроки, как мечтается стать красавцем, ведь это тогда очень важно, как и любая оплошность воспринимается трагедией. Поэтому учителю были присущи терпение и сдержанность, а также чувство юмора и искренняя привязанность к мальчику.

Мама

Николай — очень чувствительный ребенок, он сильно любил свою мать, но помнит только ее добрые глаза, ласку и любовь. Просто находиться с ней рядом, чувствовать прикосновение ее рук, млеть от ее нежности было для него настоящим счастьем. Она рано умерла, именно тогда и закончилось его детство. Повзрослевший герой думает, что если бы он мог видеть улыбку maman в самые трудные моменты своей жизни, то никогда бы не узнал горя.

У десятилетнего мальчика очень богатая внутренняя жизнь, в нем часто борются эгоизм и любовь к близким, добро и зло, и все-таки уже заложенная нравственность помогает сделать правильный человеческий выбор уже в подсознании. В нем много совести и стыда. Он очень глубоко анализирует свои чувства, любые их внешние проявления часто подкреплены внутренним противоречием. Николай замечает, что его слезы приносят ему удовольствие, что, потеряв мать, он горюет как будто напоказ. Его молитвы всегда за здоровье и благополучие близких, за маменьку и папеньку, за бедного Карла Ивановича, он просит, чтобы Бог дал счастья всем. Именно в этом сострадательном порыве проявляется влияние матери, которой писатель уделяет не так уж много внимания. Он показывает ее через сына, добрая душа не канула в лету, когда умерло тело, она осталась на земле в ребенке, который перенял ее отзывчивость и нежность.

Папа

Отца Николенька тоже очень любит, но это чувство отличается от нежности к маме. Папа – несомненный авторитет, хотя мы видим перед собой человека со множеством недостатков: он игрок, мот, бабник.

Но обо всем этом герой рассказывает без всякого осуждения, он гордится своим отцом, считая его рыцарем. Хотя папа, несомненно, строже, жестче мамы, но у него такое же доброе сердце и безграничная любовь к детям.

Наталья Савишна

Это женщина преклонного возраста, находящаяся на службе в семье Николая (была няней его матери). Она — крепостная крестьянка, как и другие слуги. Наталья Савишна добра и скромна, ее взгляд выражал «спокойную печаль». В молодые годы она была полной и здоровой девушкой, а в старости сгорбилась и осунулась. Отличительная ее черта — самоотверженность. Она все силы посвящала заботам о господской семье. Николай часто говорит о ее трудолюбии, усердии, добронравии.

Главный герой доверял старушке свои переживания, ведь ее искренность и честность были несомненны. Она гордится лишь тем, что никогда не воровала у господ, поэтому они поручают ей самые ответственные дела. Любовь героини ко всей семье была тем более удивительной, ведь дед Николеньки запретил ей выходить замуж за любимого человека. Однако обиды она не затаила.

Соня, Катя и Сережа

Коля находится еще в том возрасте, когда игра в Робинзона, где можно плыть по воображаемой реке, ходить охотиться в лес с палкой-ружьем, приносит удовольствие, без такого ребячества ему сложно представить свою жизнь.

Герой описывает не очень большой период своего детства, но успевает влюбиться три раза: в Катеньку, Сережу и Соню. Это совершенно разные чувства, но они по-детски чистые и наивные. Любовь к Сереже заставляла подражать ему и приклоняться перед ним, и это привело к очень жестокому поступку. Николай не заступился за Иленьку Грапа, которого они несправедливо обидели, хотя мог сострадать даже раненой птичке. Будучи взрослым, он считает это самым неприятным воспоминанием светлого счастливого детства. Ему очень стыдно за свою черствость и грубость. Любовь к Кате была очень нежным чувством, он два раза поцеловал ее руку и расплакался от переполняемых эмоций. Она была для него чем-то очень милым и родным.

Чувство к Соне было очень ярким, сделало его другим: уверенным, красивым и очень обаятельным. Оно мгновенно переполнило его всего, все, что было до нее, стало незначительным.

Детство Николая окунает каждого читателя в свои светлые воспоминания и дает надежду, что не может совсем уйти доброта, любовь, чистота, которая была там. Она живет в нас, стоит просто не забывать то счастливое время.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

12 августа 18..., ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра - Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой - из сахарной бумаги на палке - по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.

«Положим, - думал я, - я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володи ной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, - прошептал я, - как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает... противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка - какие противные!»

В то время как я таким образом мысленно выражал свою досаду на Карла Иваныча, он подошел к своей кровати, взглянул на часы, которые висели над нею в шитом бисерном башмачке, повесил хлопушку на гвоздик и, как заметно было, в самом приятном расположении духа повернулся к нам.

Auf, Kinder, auf!.. s"ist Zeit. Die Mutter ust schon im Saal, - крикнул он добрым немецким голосом, потом подошел ко мне, сел у ног и достал из кармана табакерку. Я притворился, будто сплю. Карл Иваныч сначала понюхал, утер нос, щелкнул пальцами и тогда только принялся за меня. Он, посмеиваясь, начал щекотать мои пятки. - Nun, nun, Faulenzer! - говорил он.

Как я ни боялся щекотки, я не вскочил с постели и не отвечал ему, а только глубже запрятал голову под подушки, изо всех сил брыкал ногами и употреблял все старания удержаться от смеха.

«Какой он добрый и как нас любит, а я мог так дурно о нем подумать!»

Мне было досадно и на самого себя и на Карла Иваныча, хотелось смеяться и хотелось плакать: нервы были расстроены.

Ach, lassen sie, Карл Иваныч! - закричал я со слезами на глазах, высовывая голову из-под подушек.

Карл Иваныч удивился, оставил в покое мои подошвы и с беспокойством стал спрашивать меня: о чем я? не видел ли я чего дурного во сне?.. Его доброе немецкое лицо, участие, с которым он старался угадать причину моих слез, заставляли их течь еще обильнее: мне было совестно, и я не понимал, как за минуту перед тем я мог не любить Карла Иваныча и находить противными его халат, шапочку и кисточку; теперь, напротив, все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательством его доброты. Я сказал ему, что плачу оттого, что видел дурной сон, - будто maman умерла и ее несут хоронить. Все это я выдумал, потому что решительно не помнил, что мне снилось в эту ночь; но когда Карл Иваныч, тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня, мне казалось, что я точно видел этот страшный сон, и слезы полились уже от другой причины.

Когда Карл Иваныч оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на свои маленькие ноги, слезы немного унялись, но мрачные мысли о выдуманном сне не оставляли меня. Вошел дядька Николай - маленький, чистенький человечек, всегда серьезный, аккуратный, почтительный и большой приятель Карла Иваныча. Он нес наши платья и обувь. Володе сапоги, а мне покуда еще несносные башмаки с бантиками. При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на плече, с мылом в одной руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:

Будет вам, Владимир Петрович, извольте умываться.

Я совсем развеселился.

Sind sie bald fertig? - послышался из классной голос Карла Иваныча.

Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез. В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой в руке приглаживая мокрые волосы, явился на его зов.

Карл Иваныч, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком. Налево от двери были две полочки: одна - наша, детская, другая - Карла Иваныча, собственная. На нашей были всех сортов книги - учебные и неучебные: одни стояли, другие лежали. Только два больших тома «Histoire des voyages», в красных переплетах, чинно упирались в стену; а потом пошли длинные, толстые, большие и маленькие книги, - корочки без книг и книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут перед рекреацией привести в порядок библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку. Коллекция книг на собственной если не была так велика, как на нашей, то была еще разнообразнее. Я помню из них три: немецкую брошюру об унавоживании огородов под капусту - без переплета, один том истории Семилетней войны - в пергаменте, прожженном с одного угла, и полный курс гидростатики. Карл Иваныч большую часть своего времени проводил за чтением, даже испортил им свое зрение; но, кроме этих книг и «Северной пчелы», он ничего не читал.

В числе предметов, лежавших на полочке Карла Иваныча, был один, который больше всего мне его напоминает. Это - кружок из кардона, вставленный в деревянную ножку, в которой кружок этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была наклеена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света.

Как теперь вижу я перед собой длинную фигуру в ваточном халате и в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие седые волосы. Он сидит подле столика, на котором стоит кружок с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке. Все это так чинно, аккуратно лежит на своем месте, что по одному этому порядку можно заключить, что у Карла Иваныча совесть чиста и душа покойна.

Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь - Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.

Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он - один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю, - ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.

На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подкленные рукою Карла Иваныча. На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна - изрезанная, наша, другая - новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой - черная доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками - маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили на колени.

Как мне памятен этот угол! Помню заслонку в печи, отдушник в этой заслонке и шум, который он производил, когда его поворачивали. Бывало, стоишь, стоишь в углу, так что колени и спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, - а каково мне?» - и начнешь, чтобы напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг упадет с шумом слишком большой кусок на землю - право, один страх хуже всякого наказания. Оглянешься на Карла Иваныча, - а он сидит себе с книгой в руке и как будто ничего не замечает.

В середине комнаты стоял стол, покрытый оборванной черной клеенкой, из-под которой во многих местах виднелись края, изрезанные перочинными ножами. Кругом стола было несколько некрашеных, но от долгого употребления залакированных табуретов. Последняя стена была занята тремя окошками. Вот какой был вид из них: прямо под окнами дорога, на которой каждая выбоина, каждый камешек, каждая колея давно знакомы и милы мне; за дорогой - стриженая липовая аллея, из-за которой кое-где виднеется плетеный частокол; через аллею виден луг, с одной стороны которого гумно, а напротив лес; далеко в лесу видна избушка сторожа. Из окна направо видна часть террасы, на которой сиживали обыкновенно большие до обеда. Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, Бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.

Карл Иваныч снял халат, надел синий фрак с возвышениями и сборками на плечах, оправил перед зеркалом свой галстук и повел нас вниз - здороваться с матушкой.

Сочинение

Повесть «Детство» - первая часть автобиографической трилогии русского писателя-реалиста Л. Н. Толстого. Это произведение о самой счастливой поре человеческой жизни, о том, как человек входит в мир и как этот мир его встречает - необыкновенными радостями и бесконечными тревогами.

Главный герой произведения Николенька Иртеньев, как и всякий ребенок, с любопытством смотрит на окружающий мир, изучает его, многое открывается ему впервые. Автор наделил своего героя беспокойной совестью и постоянной душевной тревогой. Познавая мир, он стремится разобраться в поступках окружающих и в себе самом. Уже первый эпизод показывает, как сложен духовный мир этого десятилетнего мальчика.

Повесть начинается незначительным, пустяковым случаем в детской комнате. Учитель Карл Иваныч разбудил Николеньку, ударив над самой его головой по мухе хлопушкой из сахарной бумаги на палке. Но сделал это так неловко, что задел образок, висевший на спинке кровати, и убитая муха упала Николеньке прямо на лицо. Этот неловкий поступок сразу рассердил мальчика. Он начинает размышлять о том, для чего это сделал Карл Иваныч. Почему именно над его кроваткой он убил муху, а не над кроваткой его брата Володи? Неужели только оттого, что Николенька самый младший, все будут его мучить и безнаказанно обижать? Расстроившись, Николенька решает, что Карл Иваныч только о том и думает всю жизнь, как бы делать ему неприятности, что Карл Иваныч злой, «противный человек». Но проходит всего несколько минут, и Карл Иваныч подходит к кроватке Николеньки и начинает, посмеиваясь, щекотать его пятки, ласково приговаривая по-немецки: «Ну, ну, лентяй!» И в душе

мальчика уже теснятся новые чувства. «Какой он добрый и как нас любит», - думает Николенька. Ему становится досадно и на самого себя, и на Карла Иваныча, хочется одновременно и смеяться, и плакать. Ему совестно, он не может понять, как несколько минут назад он мог «не любить Карла Иваныча и находить противными его халат, шапочку и кисточку». Теперь все это казалось Николеньке «чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательством его доброты». Расчувствовавшись, мальчик заплакал. А доброе лицо учителя, склонившееся над ним, участие, с которым он старался угадать причину детских слез, «заставляли их течь еще обильнее».

В классной комнате Карл Иваныч был «совсем другой человек: он был наставник». Голос его стал строгим и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло Николеньку до слез. Мальчик внимательно рассматривает классную комнату, в которой много вещей Карла Иваныча, и они могут многое сказать о своем хозяине. Николенька видит самого Карла Иваныча в длинном ватном халате и в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие седые волосы. Учитель сидит за столиком, на котором стоит «кружок из кардона, вставленный в деревянную ножку» (кружок этот Карл Иваныч «сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света»). Возле него лежат часы, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке. Все вещи чинно и аккуратно лежат на своих местах. Поэтому Николенька приходит к выводу, что «у Карла Иваныча совесть чиста и душа покойна».

Иногда Николенька заставал Карла Иваныча в минуты, когда его «голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались». И тогда мальчик думал: «Бедный, бедный старик! Нас так много, мы играем, нам весело, а он - один-одинешенек, и никто-то его не приласкает...». Он подбегал, брал его за руку и говорил: «Милый Карл Иваныч!» Эти искренние слова всегда глубоко трогали учителя. Но бывали минуты, когда Николенька, задумавшись, не слышал слов учителя, и тем самым обижал его.

Уже одна эта глава, в которой герой вспоминает о своем отношении к учителю Карлу Иванычу, показывает, что детские годы Николеньки Иртеньева не были беспечными. Он постоянно наблюдал, размышлял, учился анализировать. Но главное, в нем с детства было заложено стремление к добру, правде, истине, любви и красоте.

«Детство». Старый учитель, немец, работает в семье Иртеньевых, учит детей немецкому языку и истории. Карл Иванович появляется в первой же главе повести «Детство».

История создания

Повесть «Детство» - одно из первых произведений Льва Толстого, написанное автором в 24 года. В то время Лев вместе с братом Николаем, артиллерийским офицером, отправился служить на Кавказ и написал «Детство» во время пребывания там. На работу над текстом у автора ушло больше года, и Толстой четыре раза основательно переделывал повесть.

Текст опубликовали в литературном журнале «Современник» за 1852 год. Эта публикация стала для Толстого первой. Повесть «Детство» носит автобиографический характер и составляет трилогию вместе с «Отрочеством» и «Юностью», материалом для которых тоже послужила биография Толстого.

Повесть «Детство»

Полное имя персонажа - Карл Иванович Мауэр. По национальности герой немец и происходит из Саксонии. В семье Иртеньевых Карл Иванович состоит домашним учителем. Внешность Карла описывается автором как «немецкая» - длинная фигура в халате и красной шапочке с кисточкой, под которой скрывается лысина. У персонажа редкие седые волосы, орлиный нос, на котором сидят очки, голубые глаза.

Для торжественных случаев у Карла Ивановича есть синий фрак со сборками на плечах и галстук, который герой повязывает бантом. Старика часто видят в очках и с книгой в руках.

У героя добрый голос и мягкий характер, Карл любит детей, с которыми занимается, утешает тех и проявляет участие, если дети огорчены и плачут. При этом как учитель герой строг и требователен, и в классной комнате преображается в сурового наставника. Временами Карл Иванович сердится на и наказывает того - ставит в угол на колени, требует извинений за проступки.

Сам Карл Иванович – не слишком счастливый человек. Это одинокий бедный старик, который рос сиротой, жизнь героя сложилась непросто. С возрастом Карл оглох на одно ухо, на одной руке героя недостает пальца.

Когда герой не занят образованием детей, то коротает время за чтением. Из-за увлечения книгами мужчина даже испортил зрение. Карлу Ивановичу свойственна педантичность, герой любит порядок и следит за тем, чтобы вещи лежали на собственных местах аккуратно.

В семье Иртеньевых герой работает и живет уже двенадцать лет, и за это время он привязался к господским детям, как к собственным. Карл Иванович даже ухаживает за детьми, когда те болеют, хотя это и не входит в обязанности учителя. Дети настолько привыкли к Карлу Ивановичу, что старика берут с собой, когда едут куда-то с детьми.

Сам герой прикипел душой к детям и не представляет, что станет делать без них. Карл согласен даже работать у Иртеньевых без жалованья, чтобы не расставаться с воспитанниками. Николенька, главный герой повести, с равной любовью и уважением относится к Карлу Ивановичу и собственному отцу.

У Иртеньевых Карл Иванович получает семь сотен рублей жалованья в год, что немного. До этого герой работал в семье некоего генерала, где, по убеждению самого героя, его ценили больше. Детей Иртеньевых герой учит истории, немецкому языку и прочим предметам.

Карл Иванович горд и привык говорить людям правду. Герой не льстит и не потакает окружающим. Помимо прочего, он любит поэзию и даже пишет стихи сам. Почерк у Карла Ивановича округлый и красивый.

Через двенадцать лет самоотверженной службы Карла Ивановича попросили оставить пост домашнего учителя, потому что дети уже выросли, должны теперь «учиться серьезно» и в услугах героя больше не нуждаются. Старик затаил большую обиду и по-своему отомстил на уроке, когда несколько раз прочел детям с выражением фразу:

«Из всех пороков самый тяжкий есть неблагодарность».

Цитаты

«Карл Иваныч, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком. Налево от двери были две полочки: одна - наша, детская, другая - Карла Иваныча, собственная. На нашей были всех сортов книги - учебные и неучебные: одни стояли, другие лежали».

«Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься на верх, в классную, смотришь - Карл Иваныч сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались».

«Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он - один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал её Николаю - ужасно быть в его положении!»

«Карл Иваныч был очень не в духе. Это было заметно по его сдвинутым бровям и по тому, как он швырнул свой сюртук в комод, и как сердито подпоясался, и как сильно черкнул ногтем по книге диалогов, чтобы означить то место, до которого мы должны были вытвердить».