Некрасов поэт и поэзия вчерашний. Тема предназначения поэта и поэзии в лирике Н.А. Некрасова

Сочинение

Ярким выражением гражданского служения Отчизне является творчество Н. А. Некрасова. Продолжая традиции Пушкина и Лермонтова, Некрасов на протяжении всего своего пути постоянно обращался в теме поэта и поэзии.
Уже в 40 е годы, касаясь этих мотивов, поэт был склонен сопоставлять свою Музу с простой женщиной из народа («Вчерашний день, часу в шестом…»). Этим Некрасов подчеркивал народность своего творчества, осознанную им уже в раннюю пору, и одновременно показывал трудности, с которыми он столкнулся в начале творческого пути, борясь с цензурой и журналистскими преследованиями. Муза его, словно молодая крестьянка, «бичом исполосована», «кнутом иссечена».
Через четыре года в стихотворении «Муза» поэт развивает эти сравнения и оценки. Увы, его наставница не поет сладкогласных песен, не пользуется свирелью и не учит гармонии. Его муза имеет иной облик, и поэт вновь, но более развернуто сопоставляет ее с крестьянкой, поющей «в убогой хижине, пред дымною лучиной, / Согбенною трудом, убитою кручиной». Но Муза поэта не только уподоблена сельской труженице, но и названа «печальной спутницей печальных бедняков». Особой чертой характера ее названа расположенность к мщению («Кричала: “мщение!” – и буйным языком / На головы врагов звала господень гром!»). Так поэт подготавливает сложный синтез в характеристике своей чудесной «девы», определение, которое будет сформулировано позже, в 1855 году: «Муза мести и печали».
Некрасов создает и свое размышление о творце – «Блажен незлобивый поэт…». Созданное в пору «мрачного семилетия», оно посвящено памяти только что умершего Н. В. Гоголя и, вопреки цензуре, ведет борьбу за торжество «гоголевского» направления в литературе. В стихотворении резко противопоставлены два типа поэтов: «незлобивый» художник слова и «обличитель толпы».
Некоторые исследователи считают, что под «незлобивым поэтом» автор стихотворения подразумевал В. А. Жуковского, который вполне заслуживал эпитета «незлобивый». Под поэтом сатириком Некрасов разумеет Гоголя, путь которого в литературе был «тернистым». Ему не было покоя и «пощады» от противников, его постоянно преследовали «хулы» и «крики озлобленья», а главное – именно Гоголь, «уста вооружив сатирой», обличал общественные пороки «карающею лирой». Гоголевская проповедь любви «враждебным словом отрицанья», «ненавистью» к злу в его различных проявлениях была необычайно близка самому Некрасову, который тоже «любил ненавидя» и провозглашал заветную мысль: «Кто живет без печали и гнева, тот не любит отчизны своей».
Размышляя о художнике творце, Некрасов создает стихотворение «Поэт и гражданин», в котором образу Поэта придал некоторые собственные черты, сомнения, колебания, хотя стремился к очевидной типизации этого образа. Обобщенностью отличается и фигура Гражданина, требующего от Поэта отклика на жизненные конфликты, активного служения народу, защиты обездоленных. Строки «Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан» восходят к декабристской поэзии, в частности, к формуле К. Ф. Рылеева «Я не поэт, а гражданин». Диалогическая форма произведения усилила его драматизм и «разговорность», но не спасла от некоторой декларативности и дидактизма, проявившихся в побуждениях, призывах, наставлениях, риторических вопросах, политической лексике той эпохи.
Откликаясь на споры о роли поэта в обществе, которые велись в журналистике 1870 х годов, Некрасов создает стихотворение «Поэту (Памяти Шиллера)». Колорит и проблематика этого произведения во многом отличаются от предшествующих стихов Некрасова о поэзии: автор не касается здесь темы страдания и мук, не связывает художника с судьбами русского крестьянства. Некрасов создает идеальный образ Поэта, каковым для автора является Шиллер. Для Некрасова жизнь, мысль, творчество великого немецкого поэта прекрасны, прежде всего, потому, что в них он видит проявление личности художника судьи, который руководствуется высшими принципами нравственности и красоты. И в подвиге своего героя автор подчеркивает прекрасное и возвышенное. В верном служении свободе он равен Богу (вооружен «небесными громами»), стоит выше царей и банкиров (в его груди – «трон истины, любви и красоты»), а поднятый им «волшебный факел», как уже знакомый нам «светильник разума», ярко озаряет людям путь, выводя их на свет.
Поэт нужен веку и людям, служит им, а не замыкается в оторванном от жизни искусстве. Музу свою певец зовет лишь тогда, когда в душе его ясны «типы добра и любви». Такой творец имеет право напоминать человеку о его «высоком призвании» и – что для Некрасова теперь особенно важно – вносить в его дела и чувства «гармонию», руководствуясь своим высоким идеалом красоты.
Но, быть может, самим глубоким и драматически выразительным стихотворением на тему поэзии и поэта становится в те же 70 е годы «Элегия». Осмысляя характер пореформенных лет, Некрасов приходит к неутешительному выводу, что старая тема «страданий народа» не утратила своей злободневности:

О, если бы ее могли состарить годы!
Процвел бы божий мир!

Доля народа, участь крестьян по прежнему остаются тягостными и невыносимыми. «Напевы сельских дев», как и раньше, исполнены грусти и скорби. Некрасов существенно расширяет картину крестьянских тягот и, пользуясь множественным числом, говорит о бедствиях «народов», имея в виду и торжество реакции в странах, соседних с Россией, где люди переживают «ночь безрассветную», как сказано в стихотворении того же года «Смолкли честные, доблестно павшие…».
Размышление о народе и о лире, призванной оплакивать его бедствия и трагический рок, рождает проникновенную строфу о поэте и поэзии, своеобразный манифест Некрасова:

Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил…

В этом поэт видит роль и назначение поэзии вообще. Оно, это назначение, не только в том, чтобы «толпе напоминать, что бедствует народ» (как Некрасов это делает в «Элегии»), чтобы «к народу возбуждать вниманье сильных мира» (и об этом не забывает поэт), но и в том, чтобы звать народ к окончательному освобождению от рабства и обретению им подлинного счастья («Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»). И, обращаясь к юношам, поэт зовет их содействовать этому своими активными деяниями.
Подводя окончательно итоги своего пути в четверостишии «Музе», возвращаясь к мотивам ранних стихов, Некрасов вновь утверждает родственность своей поэзии простому люду. Пришедшая к гробу Муза – «сестра народа – и моя!» – восклицает поэт.

Тема назначения поэтического творчества — одна из центральных тем русской поэзии XIX века. У Некрасова она неразрывно связана с темой гражданского служения. Его поэт не только творец, воспевающий добро и справедливость, но и настоящий гражданин, посвящающий свою жизнь борьбе за счастье людей.

В период общественного подъёма Некрасовым было написано стихотворение «Поэт и гражданин » (1855 — июнь 1856). Некоторые исследователи творчества Некрасова считают, что в этом стихотворении представлены два противоположных взгляда на поэта и поэзию, другие, напротив, говорят о соприкосновении этих точек зрения, о том, что Некрасов понимает поэзию как важное общественное дело.

Герои стихотворения ведут диалог не друг с другом, а с читателем. Оба они убеждены в святости и благородстве гражданских чувств, но гражданин больше обличает и убеждает, а поэт исповедуется, его голос звучит не торжественно, а печально и сурово.

В юности поэт мечтал о высоком жребии, но жизненные невзгоды сломили его, «с душой ленивой, самолюбивой и пугливой» невозможно быть «избранником неба», невозможно провозглашать истины людям. Последняя строфа стихотворения рисует нам боль и раскаянье поэта, который не может найти в себе силы для борьбы и робко склоняет голову. Гражданин же не только призывает поэта быть «глашатаем истины», но признаёт, что цель творца — служение искусству на благо ближнему, верность «всеобнимающей любви» к людям. В финале стихотворения перед читателями предстаёт угрюмая Муза в терновом венке — идеал красоты и гражданской поэзии. Так в лирике Некрасова утверждается новая эстетика: прекрасное в изображении неприглядных сторон жизни и страданий людей. Не каждый поэт способен быть верным этому идеалу; главное — не изменить своему призванию, не «погнуться душой», не дать ей остыть в бесплодных попытках найти благородную цель и следовать ей всю жизнь.

Будь гражданин! служа искусству,

Для блага ближнего живи! —

восклицает некрасовский гражданин. Однако «незлобивый поэт», который поклоняется исключительно искусству, не думая об «обличении страстей и заблуждений» толпы, по мысли Некрасова, не способен «проповедовать любовь».

В отличие от стихотворения «Поэт и гражданин», стихотворение «Блажен незлобивый поэт... », написанное на смерть Н.В. Гоголя, строится не на антитезе «поэт — гражданин», а на противопоставлении двух типов художника, которое когда-то было заявлено Гоголем в поэме «Мёртвые души». Незлобивый поэт превыше всего ценит собственное спокойствие, он не будет обличать общественные пороки и служить добру и справедливости. Гоголь, по мысли Некрасова, представляет тип художника, который прежде всего думает о других людях и «проповедует любовь враждебным словом отрицанья», а значит, его жизненный и творческий путь тернист и тяжёл. Поэт страдает за истину, за своё служение общественному благу, он обречён на непонимание и упрёки толпы.

Тема поэта и поэзии у Некрасова тесно связана с темой народа — поскольку именно любовь к народу вдохновляет поэта на создание стихов.

Одним из программных произведений Некрасова, посвящённых не только теме поэта и поэзии, но и теме народа, является стихотворение «Элегия » (1874). Казалось бы, неожиданный жанр для гражданской поэзии, но Некрасов придаёт ему новое злободневное звучание. В «Элегии» лирический герой в очередной раз задается вопросом народного счастья и размышляет о поэтическом предназначении. Он сомневается в том, что освобождённый народ счастлив, и подобно поэту из пушкинского «Эха», не получает ответа — народ, как и прежде, безмолвствует. Однако Некрасов вновь настойчиво обращается к молодому поколению, призывая не обманываться мнимым спокойствием и кажущимся благополучием. Все надежды на будущее он, как и прежде, связывает с юными свежими силами, им передает свои мечты и стремления.

Сам же поэт в этом стихотворении подводит итоги: подобно словам из пушкинского «Памятника» звучат строки о том, что считает он наивысшей заслугой поэта, однако, в отличие от Пушкина, Некрасов согласен на безвестность и забвение, довольствуясь сознанием того, что его подвиг гражданского служения народу выполнен до конца. Некрасов называл «Элегию» одним из самых задушевных и дорогих его сердцу произведений, написанных в последние годы жизни. Это была своеобразная вариация на тему пушкинских стихотворений, окрашенная горячей любовью автора к простому народу. Таким образом, гражданская поэзия под пером Некрасова достигла небывалых лирических высот.

В «Последних песнях », звучащих подобно реквиему, вновь возникает образ бледной «кнутом иссечённой Музы», которая словно сплетает воедино основные темы и мотивы поэзии Некрасова: тему народа и народных страданий; тему поэзии и поэта, строго оценивающего себя и противостоящего людской молве; мотивы одиночества и трагической отчужденности поэта-гражданина. Кроме того, этот образ в полной мере отражает глубоко национальный, народный характер некрасовской лирики, духовное единение поэта с народом.

Сочинение на тему: «Тема поэта и поэзии в творчестве Н.А. Некрасова»

Тема поэта и поэзии является одной из важнейших тем в творчестве Н.А. Некрасова. Она протянута через несколько его произведений, в частности «Поэт и гражданин» и «Элегия».

Стихотворение «Поэт и гражданин» было написано в 1856 году. Это год проигрыша Крымской войны и упадка национального самосознания русских людей. Возможно, именно поэтому в этом стихотворении содержится призыв к активной жизненной позиции: «С твоим талантом стыдно спать». «Элегия» же написана в 1871 году уже после не только реформы 1861 года, но и после либеральных преобразований 60-70-ых годов. И она в какой-то мере подводит итог и оценивает результат произведенных изменений.

В стихотворении «Поэт и гражданин» Н.А. Некрасов показывает два направления поэзии. С одной стороны – лирическую, а с другой гражданскую. И Некрасов твердо настаивает на приоритете последней. С его точки зрения, 50-ые годы XIX века не время для лирики:

Еще стыдней в годину горя

Красу долин небес и моря

И ласку милой воспевать…

Гражданин в стихотворении Некрасова говорит о необходимости гражданской поэзии особенно во время кризиса во внешней и внутренней политике России:

Не будет гражданин достойный

К отчизне холоден душой.

Но такие сыны своей Родины есть. И одного из них Николай Алексеевич Некрасов описывает в своем другом стихотворении - «Памяти Добролюбова». Это стихотворение – гимн настоящему гражданину и патриоту Н.А. Добролюбову. Он, литературный критик, отдал своей Родине «свои труды, надежды, помышленья». В этом и заключается, с точки зрения Некрасова, важнейшая цель литературы. Он считает, что поэты, писатели, критики должны перенять лучшие качества характера Добролюбова, который был гордостью России.

Другая важная задача литературы – это использование авторами в своих произведениях «народной темы». В том же «Поэте и гражданине» Некрасов говорит поэту голосом гражданина:

Не верь, что неимущий хлеба

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая страдания народа.

И что поэзия забыть ее должна…

Уже проведены все реформы, но страдания народа не иссякают.

“Народ освобожден, но счастлив ли народ?”- вот главный вопрос «Элегии». После реформ жизнь крестьянства не улучшилась, поэтому Некрасов призывает к дальнейшей борьбе: «… каждый в бой иди!»

Некрасов, посвятив свою жизнь и творчество борьбе за человеческую жизнь народа, не знает услышит его сам народ,- «Увы! не внемлет он – и не дает ответа», - и, вообще, поймет ли его народ хотя бы когда-нибудь, ведь при жизни Некрасова простой русский человек, крестьянин, нес домой не Белинского и не Гоголя.

Тема предназначения поэта и поэзии традиционна для русской литературы. Она прослеживается в творчестве Державина, Кюхельбекера, Рылеева, Пушкина, Лермонтова. Не стало исключением и творчество Н.А. Некрасова: он много писал о предназначении поэта и поэзии, их роли в жизни общества.

Первым в русской поэзии связь поэзии и пророчества показал Кюхельбекер. Некрасов предлагает иной взгляд на поэта по сравнению со своими предшественниками. Поэт Некрасова - это пророк, которого к людям «послал бог гнева и печали». Призвание такого пророка -идти с карающей лирой в руках, негодуя и обличая. Он понимает, что любить такого поэта люди не будут: «Его преследуют хулы: он ловит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья». Но Некрасов не меняет своей позиции: «Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной». Эта позиция - позиция поэта-гражданина.

Наиболее четко эта позиция показана в стихотворении «Поэт и гражданин» (1856 г.), написанном в форме диалога. В нем Некрасов спорит с теми, кто считает поэзию изящным искусством, чуждым земным народным страданиям. Главная мысль, которая утверждается Некрасовым в этом споре, звучит как лозунг, как призыв: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Эта же тема повторяется и в стихотворении «Элегия», которое прямо начинается строками:

Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая страдания народа

И что поэзия забыть ее должна,

Не верьте, юноши, не стареет она.

В стихотворении «Сеятелям» Некрасов призывает сеять «разумное, доброе, вечное», ведь эти семена просвещения обязательно дадут всходы, за которые «спасибо вам скажет сердечное русский народ».

В произведениях Некрасова очень часто встречается образ Музы, которая вдохновляла его творчество («Муза», «Вчерашний день, часу в шестом», «О, Муза! Я у двери гроба» и др). Муза Некрасова - это не прекрасная женщина, богиня, а страдающая крестьянка:

Вчерашний день, часу в шестом

Зашел я на Сенную.

Там били женщину кнутом,

Крестьянку молодую.

Ни слова из ее груди,

Тема поэта и поэзии занимает особенное место в творчестве Некрасова. Своеобразие ее определяется тем, что для Некрасова проблема назначения художника не была только эстетической. Осмысление ее - означало решение кардинального вопроса о назначении человека-гражданина в обществе. «Особое чутье к страданию», которое и современники Некрасова, и исследователи его творчества отмечают как характерную черту поэта, проявилось и в восприятии Некрасовым своей эпохи как трагической, как «годины горя». Свидетель народного страдания, «глубоко раненный» этим страданием, как точно сказал Достоевский, Некрасов и долг свой поэта видел не только в том, чтобы поведать об этих страданиях миру, «воспеть» их, но и в том, чтобы «перевернуть действительность», «пересоздать умы».

Иллюзорность подобных надежд на способность поэтического слова изменить жизнь очень скоро станет поэту очевидной. В стихотворении 1845 г. «Стишки! стишки! давно ль и я был гений» , вспоминая о мечтах и устремлениях, объединивших юношей-поэтов, Некрасов с горькой иронией скажет об утопических планах юных поэтов:

«Избранники небес», мы пели, пели
И песнями пересоздать умы,
Перевернуть действительность хотели,
И мнилось нам, что труд наш - не пустой,
Не детский бред, что с нами сам Всевышний
И близок час блаженно-роковой,
Когда наш труд благословит наш ближний!

Прозвучавшие в этом раннем стихотворении горькие ноты, вызванные отчетливым сознанием наивности подобных мечтаний, пониманием невозможности переделать мир поэтическим словом, станут лейтмотивом и в более поздних некрасовских стихотворениях. Поэт и в других своих произведениях не раз выскажет мысль о бессилии поэтического слова, его неспособности изменить людей. «Где ж плоды той работы полезной?» - с горечью спросит он в стихотворении 1857 г. «О погоде» по поводу многочисленных книг о «любопытной жизни бедняков». Проливая над книгами «слезы рекой», читатели не спешили облегчить существование не книжных, а реальных бедняков. Однако ирония, вызванная неверием в способность художественного слова «перевернуть действительность», никогда не сопровождалась у Некрасова сомнением в назначение литератора «толпе напоминать, что бедствует народ в то время, как она ликует и поет».

Убеждение в том, что призвание писателя - быть деятелем, активно вмешивающимся в жизнь, определило и новое понимание поэзии. Некрасов не отрицает божественного происхождения поэтического дара: поэт и в его творчестве будет назван «избранником небес», и не всегда с иронией, как в стихотворении «Стишки! стишки! давно ль и я был гений». Но в то же время Некрасов настаивает на том, что поэтическое творчество - это и «тяжкий труд» (например, в стихотворении 1856 г. «Чуть-чуть не говоря: «ты сущая ничтожность»). Русского же писателя в стихотворении, обращенном к собратьям по перу («Русскому писателю», 1855), он называет «тружеником-работником на почве Мысли и Добра».

Некрасов отчетливо сознавал особенность своей эстетической позиции и стремился подчеркнуть отличие своих воззрений на поэтическое творчество от взглядов предшественников. Так, начало стихотворения с весьма традиционным названием - «Муза» (1852) - своего рода декларация о независимости. Описывая свою Музу-вдохновительницу, автор старательно подчеркивает непохожесть своей «вечно плачущей и непонятной девы» на ласково поющую Музу русских поэтов. Описание строится на намеренном противопоставлении, в котором доминируют отрицания: «нет», «не помню»:

Нет, Музы ласково поющей и прекрасной
Не помню над собой я песни сладкогласной!
В небесной красоте, неслышимо, как дух,
Слетая с высоты, младенческий мой слух
Она гармонии волшебной не учила <...>

Его Муза - иная: «нелюбимая», «печальная спутница печальных бедняков». Поэт создает многоликий, противоречивый образ Музы-вдохновительницы. Она - не небесная гостья, а - нищенка, страдалица, выпрашивающая милостыню и поклоняющаяся только богатству: «плачущая, скорбящая и болящая, / Всечасно жаждущая, униженно просящая, / Которой золото - единственный кумир». Передавая смысл ее песен, то скорбных, то «разгульных», Некрасов как бы воссоздает краткий очерк своей горькой юности. Описывая мелодии песен своей Музы, поэт отметил господствующий в них «звук» - «стон», который действительно станет доминирующим звуковым образом в созданной им самим картине российской жизни:

<...>Но тот же скорбный стон
Еще пронзительней звучал в разгуле шумном.
Все слышалося в нем в смешении безумном:
Расчеты мелочной и грязной суеты,
И юношеских лет прекрасные мечты,
Погибшая любовь, подавленные слезы,
Проклятья, жалобы, бессильные угрозы.

Муза - скорбящая нищенка - только один лик вдохновительницы. Ее тоскливые жалобы мгновенно сменяются яростью и угрозами неправедному миру, и вместо привычной для русского читателя прекрасной Музы-девы, исполненной небесной гармонии, предстает богиня-мстительница - Немезида:

В порыве ярости, с неправдою людской
Безумная клялась начать упорный бой.
Предавшись дикому и мрачному веселью,
Играла бешено моею колыбелью,
Кричала: «Мщение!» - и буйным языком
В сообщники звала господень гром!

Порыв «диких страстей» и «скорби лютой» иногда сменяется «божественно-прекрасною минутой»,

Когда страдалица, поникнув головой,
«Прощай врагам своим!» шептала надо мной...

Отношения поэта и его Музы лишены гармонии. В стихотворении Некрасова впервые звучит мотив борьбы с Музой. «Ожесточенный бой», в который вступает герой со своей «дикой», «безумной» Музой, завершается торжеством «непонятной девы»: она заставляет героя пройти по кругам земного ада. Открывая ему этот страшный мир страданий и унижений, Муза учит чувствовать чужую боль, чтобы рассказать о ней миру:

Чрез бездны темные Насилия и Зла,
Труда и Голода она меня вела -
Почувствовать свои страданья научила
И свету возвестить о них благословила...

В этом стихотворении 1852 г. Некрасов выразил понимание своей миссии в литературе, своего призвания, о котором он и много лет спустя, подводя итоги творческого пути, скажет так же, как и в начале 1850-х гг.: «Я призван был воспеть твои страданья, / Терпеньем изумляющий народ». Но поэт - не только «певец» народных страданий. Очень важным представляется в этом стихотворении образ Божьего грома как «сообщника» Музы. Поэт - в понимании Некрасова - не просто «избранник небес», но соратник Бога, помощник в справедливом суде над земной неправдой. И в более поздних стихотворениях, воплощая свой идеал поэта, Некрасов взывает к нему: «Вооружись небесными громами / Наш падший дух взнеси на высоту!» («Поэту (памяти Шиллера)», 1874), связывая с образом Божьей грозы свое представление о высшем, справедливом возмездии - очищении, обновлении неправедной жизни, избавлении общества от нравственной духоты и застоя.

Но не менее важной ему представлялась и другая задача - учительство, воспитание в читателе силой поэтического слова нового сознания, нового отношения к жизни. Мысль о том, что литература «во что бы то ни стало, при каких бы обстоятельствах ни было» «должна ни на шаг не отступить от своей цели - возвысить общество до своего идеала, - идеала добра, света и истины!» - становится задушевной идеей писателя.

В том же, 1852 г., Некрасов создает и другое свое известное стихотворение, посвященное назначению поэта, - «Блажен незлобивый поэт» . Как и стихотворение «Муза», оно строится на антитезе: в основе композиции - противопоставление судеб двух поэтов - «незлобивого» и «озлобленного». Само противопоставление, как известно, восходит к седьмой главе поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души». Следует заметить, что, утверждая безусловное благополучие судьбы «незлобивого» поэта, Некрасов излишне категоричен. Ни критика, ни читатели не были благожелательны к тем поэтам, которые «гнушались дерзкою сатирой». Не случайно в ответ на это стихотворение Я.П. Полонский, один из тех, кого Некрасов и разумел под именем «незлобивых» поэтов, ответил стихотворением-исповедью о драматической судьбе «миролюбивой лиры». Но излишняя полемичность некрасовского стихотворения была вызвана не только желанием привлечь внимание и сочувствие общества к судьбам тех поэтов, которые видели свое назначение в исправлении пороков общества, в «обличении толпы». Автор стремился показать истинный смысл и истинную цель той «ненависти», которая наполняет произведения «озлобленного» поэта, заставляет его клеймить пороки общества. Источник этой ненависти - подлинная любовь, высшая цель поэта - тоже любовь - любовь к людям, любовь к своей стране:

Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой <...>

И веря и не веря вновь
Мечте высокого призванья,
Он проповедует любовь
Враждебным словом отрицанья <...>

Со всех сторон его клянут
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он - ненавидя!

Но, характерно, что, утверждая столь высокую миссию поэта, Некрасов никогда не идеализировал ни своего героя-поэта, ни поэтов-современников. Герой-поэт в лирике Некрасова лишен ореола непогрешимости. Он никогда не предстает как носитель высшего знания или истин. Образ пророка как выразителя Божьего слова будет близок Некрасову, но «пророком» он назовет не поэта, а революционера-демократа, Н.Г. Чернышевского, последовательно отстаивавшего свои убеждения. Герой-поэт в стихотворениях Некрасова не наделен и талантом, позволившим бы ему чувствовать свое явное превосходство над «непросвещенными». Он - не гений и отмечен многими человеческими слабостями: непоследовательностью в утверждении своей позиции, слабодушием, склонностью к компромиссам. По словам В.В. Кожинова, одно из открытий Некрасова и заключается в том, что он «впервые вводит в поэзию «бытового» человека, всего человека, в том числе в состоянии непоэтическом. Он впервые представляет поэта как человека, находящегося «под игом» всевозможных, в том числе «мелочных» житейских «забот», с душой непросветленной, не поднятой над ними».

Противоречие между высокой миссией художника и человеческими слабостями героя-поэта станет источником одного из драматических мотивов в лирике Некрасова - мотива неисполненного долга. Впервые остро, сильно, трагично он прозвучал в стихотворении «Поэт и гражданин» (1855-1856), во многом и определяя его идейно-художественное своеобразие: декларации о высоком назначении художника слова неразрывно связаны здесь с горькой исповедью поэта, признающего свою неспособность им следовать.

Стихотворение строится как диалог: свои суждения о роли поэта и назначении поэзии высказывают поэт и гражданин. Поэт и гражданин во многом единомышленники. Но есть и определенные расхождения в их взглядах. Есть и разность человеческих характеров: последовательный, цельный, стойкий, непреклонный в своих убеждениях гражданин противопоставлен поэту. Это человек, наделенный талантом и гордой, справедливой душой, но малодушный и непоследовательный защитник своих идеалов, осознанной им истины.

В декларациях гражданина некоторые исследователи видят идеалы В.Г. Белинского и Н.Г. Чернышевского. И в то же время в исследовательской литературе справедливо высказывается возражение против «упрощенного толкования стихотворения и сведения его образов к прототипам» . А.М. Гаркави утверждает, что образы и поэта и гражданина «имеют смысл художественных обобщений» и «являются носителями лирического начала»: «в высказываниях поэта и гражданина сформулированы эстетические взгляды Некрасова». И действительно: именно гражданину Некрасов доверяет дорогие ему мысли о назначении поэзии, не раз высказываемые и в лирике, и в письмах, в критических статьях. Так, например, в письме Л.Н. Толстому (1856 г.) звучит центральная идея, утверждаемая в стихотворении гражданином: «<...> В нашем отечестве роль писателя - есть прежде всего роль учителя и, по возможности, заступника за безгласных и приниженных», - писал Некрасов.

Исследователи видят в этом произведении полемику с пушкинским стихотворением «Поэт и толпа». Подобно пушкинскому, некрасовское стихотворение строится как диалог, спор. Но если поэт у Пушкина противостоит «бессмысленной» толпе, то антагонистом поэта у Некрасова выступает гражданин, воплощение нравственной ответственности и чувства долга перед родиной. Полемика начинается с процитированных поэтом строк Пушкина - слов о назначении поэта: «Не для житейского волненья, / Не для корысти, не для битв, / Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв». Этими словами, как известно, заканчивалось пушкинское стихотворение.

Для некрасовского поэта в этих строках - безусловная истина, доказательство права поэта не участвовать в жизни общества. Отношение гражданина к пушкинским строкам гораздо более сдержанное. Исследователи видят в его позиции полемику с Пушкиным. Действительно, гражданин не разделяет восторгов поэта и признается, что «живее к сердцу принимает» его стихи, чем стихи Пушкина. Однако это признание не означает отрицания значимости пушкинского слова. Справедливым представляется утверждение Н.Н. Скатова о том, что здесь «не опровержение неопровержимого Пушкина», а «опровержение поэта», который «не Пушкин». Стихи поэта не представляются гражданину художественно совершенными. Он называет его поэмы «бестолковыми», о его элегиях говорит, что они -«не новы», «сатиры чужды красоты, / Неблагородны и обидны», «стих тягуч». Пушкин и для гражданина - недосягаемый образец. Важно, что далее Пушкин уподобляется гражданином солнцу, а поэт - звездам: он «заметен», «но так без солнца звезды видно». Можно предположить, что эти слова тоже полемичны, но по отношению к Чернышевскому. В середине 1850-х гг. Чернышевский писал Некрасову, ставя его талант выше пушкинского: «Такого поэта, как Вы, у нас еще не было. Пушкин, Лермонтов, Кольцов как лирики не могут идти в сравнение с Вами».

Почему же гражданин видит не в пушкинской поэзии, а в несовершенной лирике поэта источник силы, которая должна пробудить общество? Причина его настойчивого внимания - эпоха, совсем иная, чем пушкинская. Это время, когда «не видно солнца ниоткуда», это - «година горя». Описывая свою эпоху, гражданин использует один из традиционных образов, встречающихся и в лирике Пушкина: страна-корабль. Нынешнее время уподобляется им грозной буре, и оно диктует поэту иную роль. Поэзия, когда «стонет буря», не должна быть усыпительными «сладкими звуками», она должна пробуждать желание противостоять «земным громам»:

Но гром ударил; буря стонет,
И снасти рвет, и мачту клонит, -
Не время в шахматы играть,
Не время песни распевать!
Вот пес - и тот опасность знает
И бешено на ветер лает:
Ему другого дела нет...
А ты что делал бы, поэт?
Ужель в каюте отдаленной
Ты стал бы лирой вдохновенной
Ленивцев уши услаждать
И бури грохот заглушать?

Эта символическая картина времени, нарисованная гражданином, близка автору: в образе эпохи, который неоднократно создает Некрасов в своих стихотворениях, доминирует та же метафора - буря, гроза. Например, в стихотворении «Горе старого Наума»: «Но я родился невпопад - / Лихое было время! <...> / Гром непрестанно грохотал, / И вихорь был ужасен, / И человек под ним стоял / Испуган и безгласен». Одним из непосредственных источников этой метафоры может быть известное пушкинское стихотворение «Арион», в котором челн, погибший во время грозы, символизирует трагическое завершение декабристского восстания 14 декабря 1825 г. В этом пушкинском стихотворении крайне важной была мысль о судьбе поэта, вдохновлявшего своими песнями пловцов. «Выброшенный» на берег «грозой», пушкинский певец видел свое назначение в том, чтобы петь «прежние гимны», - выражение, суть которого - в признании неизменной верности певца погибшим друзьям, их «гимнам» - их идеалам. Но Некрасова не удовлетворяет только идея верности поэта высоким идеалам, его роль мыслится более действенной - она в том, чтобы активно противостоять «земным громам».

Можно предположить еще один возможный источник образов некрасовского стихотворения: рисуя антиидеальный для него образ поэта, пытающегося заглушить «грохот бури» и «услаждающего» уши «ленивцев» вдохновенной лирой, Некрасов полемизирует не столько с Пушкиным, сколько со стихотворением Я.П. Полонского «Качка в бурю» (1851). Лирический герой Полонского, действительно, стремился уйти от морской бури, символизирующей жизненные невзгоды, потрясения, в «золотые сны» - воспоминания о прошлом счастье. «Сон» же поэта «в годину горя», по словам некрасовского гражданина, постыден. Эти слова настойчиво повторяет он поэту: «теперь не должно спать», «ты только временно уснул: / Проснись: громи пороки смело», «с твоим талантом стыдно спать». Определяя свои требования к поэту, гражданин исходит из требований самого времени. Поэзия в «годину горя» не должна уводить читателей от реальных проблем в мир идеальный: стыдно «в годину горя / Красу долин, небес и моря / И ласку милой воспевать...». Постыдно и бездействие, и молчание в трагическое для страны время. Важно отметить, что среди тех, кого гражданин зачисляет в «стан безвредных», считая их неистинными гражданами страны, бездействующими в «годину горя», поставлены рядом: стяжатели, воры, «сладкие певцы» и «мудрецы», чье назначенье - «разговоры».

Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденья, за любовь...
Иди и гибни безупрёчно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда по ним струится кровь...

В утверждениях гражданина звучат многие пушкинские определения: поэт, полагает и гражданин, - «избранник неба», «глашатай истин вековых», его «струны» - «вещие». «Служение искусству» также признается им как назначение поэта. Но одновременно он подчеркивает и другую задачу: служение людям. Гражданин произносит слова, не раз высказываемые и самим Некрасовым: о нераздельности служения искусству со служением обществу, ближнему. Так, в одном из писем Некрасов утверждал: «Верна только одна теория: люби истину бескорыстно и страстно, больше всего и, между прочим, больше самого себя, и служи ей, тогда все выйдет ладно: станешь ли служить искусству - послужишь и обществу, станешь служить обществу - послужишь и искусству». В стихотворении эта мысль воплощается в четкую поэтическую формулу:

Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей Любви <...>

Что же такое «Всеобнимающая Любовь»? Написанное с большой буквы, слово «Любовь» означает чувство, которое не отделяет человека от мира, а способствует, наоборот, единению с людьми и единению всех людей. Гражданин говорит о любви к стране и людям: для поэта Любовь должна выражаться в пламенных словах о добре и красоте.

Следующее за этими словами высказывание поэта - не спор с убеждениями гражданина. Поэт отвергает не слова гражданина, он только не признает своего права следовать этим словам: «учить других - потребен гений, / Потребна сильная душа». И потому выше поэта он ставит деятеля, гражданина, но понимает его роль по-своему: истинный гражданин, в отличие от поэта, молчаливо исполняет свой долг, идя к намеченной цели:

Блажен безмолвный гражданин:
Он, музам чуждый с колыбели,
Своих поступков господин,
Ведет их к благодарной цели,
И труд его успешен, спор…

С этим определением «гражданина» гражданин не согласен: «безмолвный гражданин», по его мнению, только жалок. Не согласен он и со словом «блажен», точнее, с возможностью такого определения доли гражданина: «блажен», по его убеждению, не «безгласный гражданин», а «болтающий поэт». Истинный гражданин - тот, кто «как свои, на теле носит / Все язвы родины своей». Когда он произносит знаменитые слова: «Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан», то речь идет именно о той острой нужде в истинных гражданах, которую испытывает страна. Кроме того, эти слова, восходящие, как известно, к поэме К.Ф. Рылеева «Войнаровский», одновременно содержали указание на определенную поэтическую традицию, которой должен следовать истинный поэт.

Спор, по сути, закончен. Но не потому, что поэт переменил свои убеждения, свою позицию. Она осталась прежней. В сущности, когда поэт спорит с гражданином или когда высказывает мысль о поэзии как вдохновенной молитве и сладких звуках, он спорит не с гражданином, а с самим собой. Диалог постепенно переходит в монолог-исповедь поэта, и читатель понимает, что равнодушие к общественным вопросам, которые провозглашал поэт в начале разговора, его пассивность и тоска - источником имеют пережитую драму. Перед читателем открывается история человека, ушедшего от борьбы, испугавшегося ответственности за горькие истины, которые он высказывал в своих стихотворениях. Оценивая прошлую жизнь с точки зрения тех ценностей, обязанностей, которые провозгласил гражданин и которые сам он признает как безусловные, поэт строго судит себя за отступничество от этих заветов. Эти заветы - любовь и ненависть: любовь к несчастным и обездоленным, любовь к отчизне и человеку, ненависть - к тому, что мешает человеку быть счастливым:

Без отвращенья, без боязни
Я шел в тюрьму и к месту казни,
В суды, в больницы я входил.
Не повторю, что там я видел...
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
И что ж?.. мои прослышав звуки,
Сочли их черной клеветой;
Пришлось сложить смиренно руки
Иль поплатиться головой…
<...> Душа пугливо отступила.

Своему герою Некрасов передает глубоко личные переживания: собственную боль, собственные страдания. Покаяние кажется излишне страстным, может быть, даже преувеличенным, особенно если учесть подлинные заслуги Некрасова перед русским обществом. Но эта страстность и сила покаяния объяснимы тем высочайшим идеалом человека-гражданина, который признал для себя Некрасов и которому был неизменно предан:

<...> Я горькой правды не скрываю
И робко голову склоняю
При слове: честный гражданин.
Тот роковой, напрасный пламень
Доныне сожигает грудь,
И рад я, если кто-нибудь
В меня с презреньем бросит камень.

Никто не корит себя так страстно и пламенно за попрание «долга священного человека», как некрасовский поэт. Он остро осознает и то, что отказ от честного гражданского служения стал причиной утраты и творческого дара. Отсутствие гражданского мужества, которое в поэзии проявляется как уход от социальной проблематики и боязнь описывать пороки властителей, и приводит к тому, что некрасовский поэт перестает быть не только гражданином, но и поэтом:

Но как боялся! как боялся!
Когда мой ближний утопал
В волнах существенного горя -
То гром небес, то ярость моря
Я добродушно воспевал.
Бичуя маленьких воришек
Для удовольствия больших,
Дивил я дерзостью мальчишек
И похвалой гордился их.
Под игом лет душа погнулась,
Остыла ко всему она,
И Муза вовсе отвернулась,
Презренья гордого полна.

Идея служения поэта прежде всего благу общества - одна из центральных в представлениях Некрасова о назначении поэта и поэзии. Некрасов сознавал, насколько сложно исполнение этой цели. Речь при этом шла не только о гражданском мужестве автора, но и о возможности высказанного им слова пройти через цензуру. Пережитые поэтом столкновения с непреклонным цензором нашли воплощение в образе Музы, иссеченной кнутом, Музы в терновом венце, встречающемся в ряде стихотворений Некрасова («Праздник жизни - молодости годы», 1855, «Безвестен я. Я вами не стяжал», 1855, «О Муза! я у двери гроба», 1877). Терновый венец некрасовской Музы - неизменная деталь ее облика - подчеркивает мысль о поэте как страдальце за веру, за высокую идею. В стихотворении «Безвестен я. Я вами не стяжал» говорится и о смерти Музы под кнутом:

Нет! Свой венец терновый приняла,
Не дрогнув, обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла.

Это же понимание творчества и представление о пути поэтического слова к читателю как «тернистом пути», исполненном страдания и мучения, выразилось в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом» , где в судьбе крестьянки, наказываемой кнутом на Сенной площади, лирический герой угадал свою Музу. Исследователи отметили, что некрасовское стихотворение не могло быть откликом на непосредственное впечатление: такие наказания в 1848 г. уже были отменены. Но, избирая символом своей поэзии молодую крестьянку, публично наказанную, униженную, поэт, несомненно, хотел подчеркнуть трагизм судьбы художника: вдохновляющая его муза уподоблялась самому бесправному, беззащитному и самому несчастному существу на земле - молодой крестьянке. Называя ее «Музой мести и печали», Некрасов говорит о тех двух главных чувствах, которые и становятся источником его поэтических мотивов: любви и ненависти. «То сердце не научится любить, / Которое устало ненавидеть», - эти строки из стихотворения «Замолкни, Муза мести и печали» выражают нравственное кредо писателя и действительно определяют пафос его творчества.

Любовь и ненависть - слагаемые отношения Некрасова к миру. Не случайно в стихотворении 1855 г. «Демону» именно они доминируют в самохарактеристике героя:

Прямо ли, криво ли вижу,
Только душою киплю:
Так глубоко ненавижу,
Так бескорыстно люблю!

Любовь и ненависть, любовь и месть осознаются Некрасовым и как характерные особенности его поэзии. В стихотворении 1855 г. «Праздник жизни - молодости годы» , определяя своеобразие своего поэтического дара и пафоса своего творчества, Некрасов напишет:

Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!

Нет в тебе творящего искусства…
Но кипит в тебе живая кровь,
Торжествует мстительное чувство,
Догорая, теплится любовь <...>

В этом признании-размышлении автор, по сути, становится на позицию противников своего творчества, настаивающих на «непоэтичности», художественном несовершенстве некрасовского творчества. Пожалуй, он оценивает свою поэзию даже более сурово, чем его критики. Объясняя низкую оценку таланта, прозвучавшую в ряде некрасовских стихотворений и находящуюся «в вопиющем противоречии с реальным общественным и эстетическим значением поэтической деятельности Некрасова», Б.О. Корман видит ее источник в том, что лирический герой Некрасова «постоянно соотносит свою поэтическую деятельность с потребностями общественного развития, с положением народа. Недовольство собой, суровая самооценка, горькие и несправедливые слова о своей поэзии - все это определяется в лирике Некрасова характерным для него народным критерием оценки действительности».

Отрицая художественное совершенство своих стихов, Некрасов гораздо выше ставит чувства, которые должны вдохновлять поэта и которые вдохновляли его самого, - любовь и ненависть. О какой любви говорит поэт? Для Некрасова это - высшая справедливость, любовь-служение, любовь-сострадание к ближнему. Но именно такая любовь и заставляет человека ненавидеть то, что приносит людям страдания и боль. Эту любовь-ненависть, «что добрых прославляет, / Что клеймит злодея и глупца / И венком терновым наделяет / Беззащитного певца...», и воспевает Некрасов.

Весьма важными в этой самохарактеристике представляются и мотивы «живой крови» и «кипения». Глагол «кипит» - один из постоянных в лирике Некрасова - отчетливо передает необыкновенную интенсивность, полноту чувств лирического героя, всегда страстно отдающегося своему переживанию - любви или ненависти, мести, состраданию или гневу. Значимым для понимания Некрасовым сути поэтического творчества является и мотив «живой крови» как основы поэтического слова. Не случайно Некрасов уподобляет поэтическое произведений, пострадавшее от цензорских ножниц, крестьянке, иссеченной кнутом, или напрасно пролитой крови. В первой части поэмы «О погоде» Некрасов создает образ негодующего и страдающего А.С. Пушкина, увидевшего искалеченное цензором стихотворение. В его словах, произнесенных посыльному, слышится живая боль, понятная и лирическому герою Некрасова: «Это кровь, говорит, проливается, - / Кровь моя <...>»

Многое в эстетических взглядах Некрасова проясняет и другой задушевный мотив поэта: утверждение зависимости его поэтического слова от мира родной природы и печальных мелодий народных песен. Эта мысль была высказана в стихотворении «Газетная» . Мир «родной сторонки» здесь предстает как вечная непогода: буря, ветер, гроза заставляют гнуться и стонать русские леса, и этот стон сливается с унылой народной песней, отзываясь в тоскливых напевах русского поэта:

Коли нам так писалось и пишется, -
Значит, есть и причина тому!
Не заказано ветру свободному
Петь тоскливые песни в полях,
Не заказаны волку голодному
Заунывные стоны в лесах;
Спокон веку дождем разливаются
Над родной стороной небеса,
Гнутся, стонут, под бурей ломаются
Спокон веку родные леса,
Спокон веку работа народная
Под унылую песню кипит,
Вторит ей наша муза свободная,
Вторит ей - или честно молчит.

Драматизм в звучании темы поэта и поэзии усиливается в последнее десятилетие жизни Некрасова. Во многом он определяется сознанием неисполненного долга. Одно из стихотворений, где этот мотив обретает трагическую остроту, написано в 1867 году. Уже первая строка: «Умру я скоро. Жалкое наследство...» обозначает его главные мотивы: горькое предчувствие близкой смерти и необходимость подведения итогов и творческого и человеческого пути. Вызванное суровыми упреками в двоедушии, в несовпадении поэтических призывов и человеческого поведения Некрасова, это стихотворение становится исповедью человека, верящего в свои идеалы, в то, что назначение его музы - только воспевание страданий народа, но не ставшего последовательным проводником этих идеалов. Лейтмотив стихотворения - мольба о прощении, обращенная к родине: «За каплю крови, общую с народом, / Прости меня, о родина! прости!..» Герой пытается понять причины своего малодушия и отступничества. Одной из таких причин становятся пережитые в молодости испытания и страдания:

Под гнетом роковым провел я детство
И молодость - в мучительной борьбе.
Недолгая нас буря укрепляет,
Хоть ею мы мгновенно смущены,
Но долгая - навеки поселяет
В душе привычки робкой тишины.

«Привычки робкой тишины» и названы главной причиной невольного отступничества героя:

Не торговал я лирой, но, бывало,
Когда грозил неумолимый рок,
У лиры звук неверный исторгала
Моя рука...

Но герой не молит о прощении, он сурово корит, казнит себя за отступничество. Отрицая свое право остаться в памяти народной, герой не менее страстно утверждает истинный долг писателя - быть учителем, просветителем, готовым отдать жизнь ради высокой цели:

Я призван был воспеть твои страданья,
Терпеньем изумляющий народ!
И бросить хоть единый луч сознанья
На путь, которым Бог тебя ведет,
Но, жизнь любя, к ее минутным благам
Прикованный привычкой и средой,
Я к цели шел колеблющимся шагом,
Я для нее не жертвовал собой.

Одно из последних некрасовских стихотворений, посвященных столь значимой для него теме назначения поэта, - «Элегия» (1874). Исследователи называют его «пушкинским». Действительно, в этом стихотворении-завещании, обращенном к «юношам» - молодому поколению, мысль Некрасова органично сливается с пушкинскими заветами. Важнейшая идея стихотворения - не только признание неизменной значимости для поэта темы «страданий народа», но и утверждение как высшего назначения каждого поэта - служения народу:

<...> Увы! пока народы
Влачатся в нищете, покорствуя бичам,
Как тощие стада по скошенным лугам,
Оплакивать их рок, служить им будет муза,
И в мире нет прочней, прекраснее союза!..

Включенные в эти строки поэтические формулы из стихотворения Пушкина «Деревня» («покорствуя бичам», «тощие стада», восходящие к пушкинскому «рабству тощему») позволяют Некрасову, по точному наблюдению Н.Н. Скатова, «вывести свою родословную от Пушкина, не декларируя ее, а подтверждая всем строем своих «пушкинских» здесь стихов». В стихотворении Некрасова можно увидеть и отзвук других пушкинских мотивов, в частности, определенную полемичность по отношению к пушкинскому стихотворению «Свободы сеятель пустынный…» (1823), с прозвучавшим в нем отчаянием лирического «я», не верящего в возможность пробудить народ силой живительного слова:

Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

К этому стихотворению, несомненно, восходит некрасовское сравнение покорного народа со стадом. Но если у Пушкина звучало неверие в возможность «разбудить мирные народы», то некрасовский герой исполнен стремления служить несчастным и покорным «рабам».

Исследователи видят в некрасовской «Элегии» отзвуки еще одного пушкинского стихотворения - «Эхо», в котором поэтическое слово осмыслялось как отзвук голосов мира. Но Некрасов не повторяет пушкинский мотив, он его развивает: поэзия, поэтическое слово по Некрасову, тоже рождает эхо, отзвук в мире. Эта мысль лишена оптимистического звучания: покоряя «долы и нивы», заставляя их вторить своей песне, поэт, увы, бессилен вызвать отклик того, кому и посвящены его слова. Этим драматическим признанием, мотивом безмолвствующего народа и завершается стихотворение:

Задумчиво брожу в вечерней полутьме,
И песнь сама собой слагается в уме,
Недавних, тайных дум живое воплощенье:
На сельские труды зову благословенье,
Народному врагу проклятия сулю,
А другу у небес могущества молю,
И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,
И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,
И лес откликнулся… Природа внемлет мне,
Но тот, о ком пою в вечерней тишине,
Кому посвящены мечтания поэта -
Увы! не внемлет он - и не дает ответа...

В одном из последних своих стихотворений - «Зине» (1876) лирический герой снова скажет о неизбежности забвения его имени народом, и вновь увидит в этом справедливое возмездие за свою неспособность быть «борцом» - равно в общественном служении или поэтическом. Как единственный идеал утверждается только гражданское служение:

Кто, служа великим целям века,
Жизнь свою всецело отдает
На борьбу за брата-человека,
Только тот себя переживет...

Некрасов в поздней своей лирике не склонен умалять значимость и власть поэтического слова: поэтический труд не случайно уподобляется в одном из стихотворений 1877 г. («Зине») подвижническому подвигу: и этот труд осмысляется как условие спасения, «животворения» человека. Поэзия - «счастливый дар», но он обретает смысл только тогда, когда поэт наделен «решимостью» бороться до конца. Эта мысль утверждается в стихотворении «Поэту» (1877), которое звучит как завещание и исповедь:

Любовь и Труд - под грудами развалин!
Куда ни глянь - предательство, вражда,
А ты стоишь - бездействен и печален
И медленно сгораешь от стыда.
И небу шлешь укор за дар счастливый:
Зачем тебя венчало им оно,
Когда душе мечтательно-пугливой
Решимости бороться не дано?..

Но было бы неверно говорить о том, что в поздней лирике пройденный путь осмысливается только пессимистически. Наряду с трагическими интонациями может звучать и вера в высокий смысл совершенного труда. Эта вера прозвучала, например, в стихотворении «Сон». Символом поэта здесь становится пахарь, отчетливо вызывающий в памяти трагические интонации и образы стихотворения «Несжатая полоса» (1854). В стихотворении «Сон», одном из последних, созданных Некрасовым, образ пахаря, не собравшего колосья, ассоциируется уже с собственной судьбой:

Мне снилось: на утесе стоя,
Я в море броситься хотел,
Вдруг ангел света и покоя
Мне песню чудную запел:
«Дождись весны! Приду я рано,
Скажу: будь снова человек!
Сниму с главы покров тумана
И сон с отяжелелых век;
И музе возвращу я голос,
И вновь блаженные часы
Ты обретешь, сбирая колос
С своей несжатой полосы.

Это стихотворение лишено драматических нот, напротив, оно исполнено веры в возможность возвращения к прерванному, незаконченному труду, веры в осуществимость благих порывов.